АНАР
НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ВСТРЕЧИ
(Окончание)

* * *
А республика в ту пору действительно оказалась на краю пропасти. После преданной и проданной Шуши, после падения Лачина, запечатленного на киноленте отважным летописцем трагедии Чингизом Мустафаевым, оккупация остальных районов региона стала неотвратимой. На севере республики активизировались садвалисты1 . На юге сепаратисты провозгласили создание самозваной «Талышско-Муганской республики».
Правители Баку, ранее наградившие Сурета Гусейнова знаком Национального героя, нанесли ему обиду, и тот, подняв вооруженный мятеж, двинулся на Баку с воинскими частями, по пути ниспровергая глав местной исполнительной власти, и уже на подступах к столице произошло кровопролитное противостояние – братоубийственное столкновение. Мятежники грозили руководству страны эшафотом и виселицей. Это, конечно, было делом нереальным, не верю, чтоб кого-то повесили, но все же угрозы были достаточно зловещими.
Совершенно реальной была угроза гражданской войны и расчленения страны, и армянские агрессоры, воспользовавшись этой смутой, могли добраться до Евлаха, то есть разрубить территорию республики надвое. Вокруг каждого более или менее известного политика сгруппировались свои вооруженные отряды, по вечерам было опасно появляться в городе, погруженном во тьму.
В этой тягчайшей ситуации мы видели единственный путь к спасению родины в возвращении Гейдара Алиева к власти. К слову, с такой инициативой я выступил еще раньше, в 92-м году, опубликовав это предложение и в печати. Я предлагал создать Госсовет в составе пяти человек и включить в него председателя Верховного Совета, премьер-министра, председателя Нахичеванского Меджлиса (то есть Гейдара Алиева) и двух представителей оппозиции. Целью было не только достижение сотрудничества, консенсуса между властью и оппозицией, но и представление Гейдара Алиева в высшей властной структуре. К сожалению, тогда это предложение повисло в воздухе.
А события в стране достигли критической черты. Теперь, по прошествии лет, часто говорят, что Гейдар Алиев вернулся к власти по требованию народа. В известном смысле это так. Действительно, 90% сограждан связывали свои надежды на избавление от обрушившихся бед с Гейдаром Алиевым. Но механизм реализации этого дела, естественно, был в руках не рядовых сограждан, народа, а в руках тогдашнего руководства. Тогдашние правители, осознавая плачевные итоги своей политики, потерпевшей фиаско, и опасность, грозившую им лично, вступили в переговоры с Гейдаром Алиевым и стали настойчиво зазывать его в Баку, даже посылали за ним самолет. Наконец, по настоянию широкой общественности и тогдашнего руководства Гейдар Алиев прибыл в Баку и с присущей ему терпеливостью, энергией и мудростью взялся утрясать дела и наводить порядок. Сперва он отправился в Гянджу и успокоил людей, погасил очаг разгоравшегося гибельного раздора. Затем без кровопролития, путем умной пропаганды снял с повестки дня вопрос о «Талышско-Муганской республике».
Помнится, что даже Иса Гамбар, считавший себя политическим оппонентом Гейдара Алиева, тогда признал, что Гейдар Алиев явил пример того, как труднейшие проблемы можно решать с помощью телевидения.
В «Ночных мыслях» я писал, что Гейдар Алиев – гроссмейстер политических шахмат, а жаждущие сразиться с ним пока играют в нарды, кидая зары (игральные кости): «выпал бы фарт!»

* * *
В феврале 1993 года, получив приглашение Стамбульского университета «Мемар Синан», до начала июня я преподавал в этом вузе курс азербайджанской литературы. Во время пребывания в Стамбуле я организовал несколько брифингов, дал интервью в газетах и на каналах ТВ, стремясь достоверно и со всеми подробностями довести до турецкой общественности карабахскую проблему. В связи с моим тогдашним отъездом в Турцию в нашей печати подняли шумиху. Были те, кто мою временную командировку восприняли нормально, но были и те, кто придали этому другую окраску. Странно, иные наши соотечественники годами живут и работают в Турции, в Москве, в европейских странах, в Америке, и никому до них нет дела, а мое полугодовое стамбульское лекторство превратили чуть ли не в общенациональную проблему.
В начале июня в самый напряженный момент событий на родине, не дожидаясь окончания семестра и ускорив сроки принимаемых мною экзаменов, я вернулся в Баку. По возвращении я написал обращение, адресованное президенту Азербайджана Абульфазу Эльчибею, председателю Верховного Совета Гейдару Алиеву, Национальному герою республики Сурету Гусейнову, председателю партии Национальной независимости Этибару Мамедову, руководителям Народного Фронта.
Подробное изложение обращения прозвучало на ТВ, полный текст был опубликован в прессе. Главными адресатами обращения были Эльчибей и Гейдар Алиев:
«Я обращаюсь к Вам, уважаемый Абульфаз-бей! И мы, и весь мир признает Вас как Президента Азербайджана, избранного народом. Подумайте обо всей ответственности этого высокого поста и, со всей серьезностью сообразуясь с участью искренне любимого Вами народа, во имя которого пережили страдания, внимая голосу совести Вашей, примите окончательное решение!
Уважаемый Гейдар-бей! Судьба в решающий момент истории Азербайджана возложила на Ваши плечи очень тяжкое и ответственное бремя. Во имя избавления нашего народа от настоящего тяжелого положения, приложите весь Ваш богатый политический опыт, масштабное видение мировой политики, Вашу энергию и волю».
Газета «Азербайджан»
24 июня 1993 г.

Абульфаз Эльчибей покинул Баку по причинам, доныне мне неведомым, вылетел в Нахичевань и обосновался в родном своем селении Келеки. Кстати, хочу подчеркнуть, что питаю уважение к Абульфазу Эльчибею как чистому и идейному человеку, как к личности, пострадавшей за свои убеждения. Но должен признать также, что в ту трудную пору, в трудных обстоятельствах он, как руководитель страны, не смог в должной мере выполнить свою миссию.
После того, как исполнявший обязанности Президента Гейдар Алиев 20 сентября стал полноправным главой государства, он провел первую встречу с интеллигенцией, где я выступил с докладом. В докладе прозвучали следующие суждения, связанные с вернувшимся к власти лидером нации.
«Сегодня Азербайджан переживает действительно тяжелейшие дни своей истории, и у меня, как и у многих, надежды на избавление от этих тяжелых дней связаны с возвращением Гейдара Алиева к руководству.
Гейдар Алиев, хорошо знающий политические игры не только нашего маленького соседа – армян, но и больших соседей, мыслящий в масштабах мировой политики, обладающий богатым опытом, умеющий «сто раз отмерить, один раз – отрезать» свои политические шаги, быть может, в эти тяжкие дни, – последний шанс Азербайджана. Сопоставлять исторические личности некорректно, но есть определенное сходство исторических ситуаций, в которых оказывались страны. Великая личность, выдвинутая историей в самые тяжелые дни Турции – Ататюрк – и спас Турцию, и возвел ее, возвел на здравых демократических основах будущего. Конечно, один в поле не воин. Но я хочу верить, что новое руководство, опираю-щееся на совместные усилия политических деятелей различных убеждений, на реальную поддержку интеллигенции, и вызволит, и выстроит Азербайджан, то есть, если мы желаем видеть Азербайджан ХХ столетия счастливой страной, то это счастье может сбыться лишь на пути независимости, демократии, в условиях, когда демократические механизмы и институты будут работать точно, как часы».
Выступая на собрании, Гейдар Алиев говорил:
«Мы (я говорю лично от себя) откроем широкий путь демократии. Азербайджан и впредь должен строить свое государство на основе демократических принципов, и государственные органы призваны гарантировать утверждение демократических принципов в обществе. Но надо, чтобы и наши ученые, наша интеллигенция не оставалась в стороне, трудились, боролись, не проявляли безучастность в этот тяжелый период нашей жизни. Если их мнение не принято однажды, дважды, пусть придут в третий раз. Анар здесь пожаловался, я согласен с его сетованиями. Ибо действительно это так, это правда. Но это не значит, что надо обиженно отходить в сторону, никто из нас не вправе держать обиду».
Газета «Азербайджан»
24 сентября 1993г.

* * *
Если в советские времена Гейдар Алиев, отправляясь в районы Азербайджана, брал с собой и писателей, то в период независимости, совершая зарубежные визиты в качестве Президента, он стал опять же приглашать представителей интеллигенции. Это имело большой смысл. Если сопровождавшие его журналисты обычно освещали фактологическую сторону событий, тиражировали материалы информативного характера, то писатели могли поглубже, позорче осмысливать значимость этих визитов, нюансы поведения президента перед зарубежной публикой, его переговоров с лидерами других стран.
В 1994 году мне сообщили от имени Гейдара Алиева предложение принять участие в его визите в Марокко. Но, как на грех, тогда у меня очень болела нога; к тому же, я прежде побывал в Марокко, потому, поблагодарив, я отказался от поездки; но в марте, получив приглашение на визит в Китай, с удовольствием принял его. Помимо официальных лиц и журналистов, в состав делегации входили и другие деятели искусств – Габиль, Юсиф Самедоглу, Максуд Ибрагимбеков, Эльдар Кулиев, Сабир Рустамханлы, Зелимхан Ягуб, Эльмира Ахундова и другие.
Из Баку мы вылетели в Алма-Ату, оттуда – в Пекин. В Алма-Ате Гейдар Алиев в сопровождении министра иностранных дел Гасана Гасанова встретился с Президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым. Во время долгих полетов Гейдар Алиев, по обыкновению, выходил из своего салона в общий салон, здоровался, общался с участниками визита. И вот, когда черед дошел до меня, он спросил: «Ну как твоя нога, не болит?». Ничто не выпадало из памяти, не ускользало от внимания этого человека.
Помимо феноменальной памяти, поражала и неистощимая энергия Гейдара Алиева. Человек немалых лет, перенесший инфаркт, переживший тягчайшие испытания и напряженные ситуации, он бодрой поступью, с которой не могли потягаться даже молодые, поднимался на самую верхотуру знаменитой Великой Китайской стены.
Я наблюдал его встречи в Пекине и Шанхае с официальными лицами китайского руководства, деловыми людьми, журналистами и представителями общественности. Вывесив карту Азербайджана, как учитель в школе, он показывал местоположение республики у Каспия, на Кавказе, отмечал и объяснял, что Карабах, не граничащий с другими странами анклав, в придачу с окрестными районами, оккупирован. С президентом Китая вел разговор столь же раскованно, как если бы главой полуторамиллиардной страны был Гейдар Алиев, а господин Цзянь Цземинь (если мне не изменяет память) возглавлял семимиллионный Азербайджан…

8 марта совпало с нашим пребыванием в Китае. Гейдар Алиев поздравил женщин–участниц делегации. Им вручили подарки, словом, он устроил настоящий праздник, перешучивался со всеми и больше всего с поэтом Габилем. Я обратил внимание, он охотно использует в разговоре слова «önəm, önəmli, öncül»1 , которые в свое время мы ввели в оборот в «Гобустане». Я сказал ему об этом. Он ответил: «Мы эти слова употребляли еще в 30-е годы, потом позабыли».
14 ноября 1995 года мы провели в Москве в Колонном зале Дома Союзов юбилей 500-летия Физули. Я выступил с докладом. Гейдар Алиев произнес обстоятельную речь. Сидевший в президиуме рядом со мной Сергей Михалков поинтересовался: «У Гейдара Алиевича филологическое образование?». «Нет, – ответил я, – он историк».
В том же году мы отправились в Бишкек, на торжества, посвященные 1000-летию дастана «Манас». И здесь Гейдар Алиев говорил, как истый филолог, о литературном и историческом значении киргизского эпоса, об общих художественных ценностях тюркских народов. На торжество съехались главы Турции и тюркоязычных государств.
Президент пригласил на их саммит также меня и Юсифа Самедоглу. Наблюдая за выступлением Гейдара Алиева с его превосходящей всех остальных логикой и мудростью, мы испытывали гордость. На саммите участвовал, естественно, и президент Туркменистана Сапармурад Ниязов (Туркменбаши). Кто-то окрестил его Супермурадом. Я знал его с Москвы, с депутатских времен. В Совете Союзов мы сидели рядом, тогда он был первым секретарем ЦК КП Туркмении. За два года нашего депутатства он ни разу не выступил, и ни словом не перекинулся с нами, тихо, молча приходил-уходил, только бросив: «салам», «сагол». Впоследствии, когда он возглавлял независимый Туркменистан, услышав о его деяниях, я диву давался: сколько же властолюбия таилось в этом внешне тихом спокойном человеке.
На Бишкекской встрече Туркменбаши после каждого выступления бросал резонерскую реплику: «Ладно, вопрос ясен», – будто пытался закруглить заседание. Юсиф шепнул мне на ушко: «Клянусь, этот – наш человек, спешит поддать…». «Нет, – отозвался я, – спешит в Ашхабад, соскучился по своим портретам и монументам».
Юбилейный торжественный вечер происходил на родине легендарного Манаса и покойного Чингиза Айтматова – в долине Талас. Здесь подготовили грандиозное действо, соорудили походные «алачики», расстелили ковры. На память приходили древние пиры, устраивавшиеся вещим Праотцом Горгудом. В представлении, созданном известным киргизским кинорежиссером Болотом Шамчиевым, участвовали тысячи всадников. Скачки, состязания лучников, меченосцев, пляски…
Феерический, яркий праздник. Потом нас пригласили в шатры. Гейдару Алиеву преподнесли в дар национальный киргизский халат и шапку, он облачился, и ему очень шло это одеяние. Будто перед нами ожил один из древнетюркских хаганов. Этого человека, помимо всех иных достоинств, Аллах сподобил высокой статью, выразительными руками с длинными пальцами, аристократизмом жестов и движений.
Воспользовавшись случаем, я сказал: – Господин Президент, и мы бы могли провести вот такой юбилей Деде-Горгуда, да еще краше.
– А которая годовщина на счету у Деде-Горгуда?
– Можем отметить 1300-летие.
– Почему – 1300?
– Конечно, мотивы, истоки дастана древнее, но в имеющихся у нас текстах сообщается, что Деде-Горгуд был современником Пророка Мухаммеда, можно взять за основу эту веху.
– Вернемся в Баку – напиши свои предложения.
В Баку за подписями министра иностранных дел Гасана Гасанова и моей мы изложили свои предложения о юбилее Деде-Горгуда. Среди ученых начались дискуссии о возрасте дастана. Одни говорили – 1500, другие – 2000 лет, но не могли привести весомых доводов. Кто-то даже предлагал отметить юбилей 1000-летия.
Я возражал «омолаживающим» дастан:
– Армяне в 39-м году отмечали 1000-летие эпоса «Давид Сасунский», резонно ли сейчас, по прошествии 60 лет, проводить 1000-летие «Книги Праотца Горгуда»?
Один из старейших горгудоведов ударился в другую крайность:
– Давайте проведем 2700-летие.
– Тогда почему бы не 5000-летие? – парировал я.
– Ладно, ну хотя бы 1600-летие…
– Почему именно 1600-летие? – спросил я.
– Вы же сами сказали, что Горгуд жил во времена Пророка Мухаммеда. Известно и то, что Горгуд прожил триста лет. Вот видите, мы подходим к IX веку…
– А может, он прожил эти триста лет после Мухаммеда? – заметил я, ибо на абсурдный аргумент стоило и абсурдно ответить. Короче, дискуссии завершились. Решающее слово было за нашим Президентом.
К счастью, ознакомившись с аргументами всех сторон, он принял наше предложение, и указом утвердил проведение юбилея 1300-летия эпоса. Это имело глобальное общекультурное значение. И Турция, и ЮНЕСКО приняли эту календарную цифру. Один только Туркменбаши возвестил о 1500-летии дастана.
Позднее с Гейдаром Алиевым у нас был разговор об этом.
– Туркменбаши отмечает 1500-летие Деде-Горгуда, – сказал он.
– Из-за своей амбиции, – отозвался я. – Почему они до нас и не вспоминали о Деде-Горгуде? В Азербайджане сняли фильм, издали энциклопедию, тексты Дрезденского и Ватиканского списков, провели грандиозный юбилей, 1300-летие было принято в мировом масштабе, а после этого Туркменбаши, очухавшись, в пику нам проводит 1500-летие…
Ранее «Книгу Праотца Горгуда» считали памятником X-XI веков, отсчет истории нашей литературы начинали с мидийских мифов, изложенных Геродотом, стихотворения Давдака, дошедшего до нас в армянском переводе, начинали с поэтов, писавших на фарси, на арабском языке. Констатация 1300 годовщины Деде-Горгуда позволило нам вести отсчет истории нашей литературы с этого грандиозного памятника фольклора, созданного на нашем родном языке.
На заседании юбилейной комиссии я сказал, что утверждение цифры – 1300 лет – имеет очень большое значение для нашей литературы; Гейдар Алиев подал реплику: «Не только для нашей литературы, но и для нашей истории». И это было совершенно верно.
Юбилейные дела натыкались и на другие заморочки – со стороны администраторов. На одном из совещаний, проводившихся Эльчином, тогдашний министр финансов уперся, что на такое масштабное мероприятие средств нет. Дело дошло до Гейдара Алиева; на заседании юбилейного комиссии он пропесочил министра: «Я лучше тебя знаю, на что какие средства выделяются!»
Действительно, проведение юбилея эпоса на таком уровне «стоило свеч». О дастане вышло много ценных трудов. За короткий срок в изящном оформлении увидела свет энциклопедия «Деде-Горгуда», давно подготовленная по инициативе Союза писателей (при главном редакторстве Камиля Вели Нариманоглу). Не могу не отметить особо заслугу уважаемой Фатьмы-ханум Абдуллазаде в успешном завершении этого дела на последнем решающем этапе.
Из Дрездена поступила точная копия рукописного текста «Книги Праотца Горгуда» в дар Президенту, а он, если не ошибаюсь, передал этот экземпляр Институту рукописей.
Самым большим открытием для меня в этой рукописи, которую я видел еще в Дрездене во время юбилейных мероприятий, было то, что названия сказов и стихотворные фрагменты написаны красным пером. Этого не знали даже турецкие горгудоведы. Выделение красными чернилами поэтических фрагментов в тексте положило конец спорам о том, создавался ли дастан всецело в стихах или прозе.
К юбилею Марахим Фарзалибеков подготовил на основе моего сценария грандиозное представление. На сцене оживали великие творцы тюркского мира – Низами, Манас, Юнис Эмре, Насими, Навои, Хатаи, Физули, Вагиф, Махтумкули, Натаван, Абай, Сабир, явившиеся с поздравлениями к Вещему Горгуду… Зрелище получилось весьма эффектным, сидевшие в зале главы государств были очарованы; Президент Кыргызстана Аскар Акаев несколько раз поздравлял нас; был взволнован и Сулейман Демирель, «надо непременно показать спектакль и в Турции», – сказал он. Больше всех радовался, конечно, Гейдар Алиев.

* * *
В октябре 1995 года состоялось заседание Конституционной Комиссии; выступая как член комиссии, я высказался против того, чтобы наш родной язык определялся только как «азербайджанский», напомнил, что несколькими годами раньше я возражал и против самоназвания «türk dili»1. Потому я предложил как самое адекватное название, – «Azərbaycan türkcəsi», «Azərbaycan türk dili» или «azeri türkcəsi» (с уточняющим определением). Отказ от этнолингвистического обозначения «türk», говорил я, означал бы отказ от нашего прошлого и классического наследия, отмежевание от языка соплеменников в Южном Азербайджане; это очень серьезный вопрос, чреватый ответственностью в будущем. В этом же духе выступали Бахтияр Вагабзаде, Эльчин.
Гейдар Алиев, всегда чутко относившийся к слову интеллигенции, сказал, что он сторонник решения этого вопроса не административным путем, а посредством обсуждения широкой общественности. В здании президиума Академии наук было проведено широкое обсуждение проекта новой Конституции. Президент Г.Алиев, выступая здесь, сказал:
«При обсуждении проекта в Конституционной Комиссии три человека – поэт Бахтияр Вагабзаде, Анар и Эльчин Эфендиев высказали такую мысль, чтобы было записано: «Государственным языком является «азербайджанский тюркский язык»1 .
Гейдар Алиев просто информировал аудиторию, не задавая тон к принятию какого-либо решения. В прениях выступили приверженцы и противники обеих формулировок «азербайджанский язык», «азербайджанско-тюркский язык» («Azərbaycan türkcəsi»).
На очередном заседании Конституционной Комиссии Президент высказал свои соображения в связи с этим вопросом:
«Члены Комиссии Бахтияр Вагабзаде, Анар, Эльчин Эфендиев говорят: пусть пишется «Azərbaycan türk dili» или «Azərbaycan türkcəsi», другие члены Комиссии не приемлют эту мысль, то есть не разделяют ее……
Но я вновь повторяю, так как это очень чувствительный, очень тонкий вопрос, если кто-то высказывается об этом, то надо прислушиваться к нему, и здесь нельзя решать вопрос только обычным большинством-меньшинством».
На другом заседании Комиссии Гейдар Алиев вновь возвращается к этому вопросу. Некоторые моменты этого важного заседания привожу здесь в изложении газеты «Азербайджан» от 2, 3, 4, 9, 10, 11 ноября 1995 года:
«Гейдар Алиев: Три человека из членов Комиссии высказали об этом особое мнение. Остальные члены не поддержали это мнение. Все они стали сторонниками (формулировки) «Азербайджанский язык». Выступавший сегодня член комиссии Этибар Мамедов также не высказал иного мнения, вообще не высказался. В таком случае, если я как председатель Комиссии подошел бы к вопросу с общей принци-пиальной точки зрения, то вопрос можно было бы на этом закрыть. Но я счел, что если три человека среди членов Комиссии составляют по численности совершенное меньшинство, то, во-первых, надо обратить внимание на мнение каждого члена комиссии, во-вторых, высказавшие это мнение являются нашими выдающимися интеллигентами, людьми признанными и проявившими большую деятельность в области литературы».
На заседании огласили сообщение, что из 27 выступавших на обсуждении в Академии, 15 человек – за предложение «азербайджанский язык».
«Академик Зия Бунятов: Давайте уже закончим с этим, Гейдар Алиевич. «Азербайджанская Республика», «Азербайджанский язык», – этому не может быть другого названия, и больше об этом и говорить нельзя; кто хочет, пусть называет себя турком, и дома у себя приклеит на стены такой лозунг, мол, я турок, и, глядя в зеркало, разговаривает сам с собой: ты и я, оба мы турки.
Бахтияр Вагабзаде: Те, которые здесь защищают «азербайджанский язык» в чистом виде2, наверное, лет через двадцать, тридцать будут говорить, что и окончание «ов» в наших фамилиях – наше. Братья мои, слепец слеп, зрячий – зряч, я считаю, и в прошлый раз говорил в выступлении, у нас с Анаром мнение едино: «Azərbaycan türkcəsi», и нация наша – азербайджанские тюрки, вот самое верное.
Гейдар Алиев: Бахтияр-муаллим, минуточку... напишем вот «Azərbaycan türkcəsi», давайте поразмыслим поглубже. Мы, значит, как бы наречие турецкого, что это такое?
У языка есть самоназвание. Уважаемый Анар приводит пример, мол, в мире есть прецедент – крымско-татарский язык.
Реплика: Это название места1.
Гейдар Алиев: Прошу не мешать, я знаю, что откуда. Есть крымско-татарский язык. Но где, кроме этого? Франция – французский язык, Испания – испанский язык, Греция…
С места: Украина…
– Гейдар Алиев: Прошу не мешать, я сам знаю, что говорю... Даже те, кто дал повод обсуждению вопроса в таком разрезе – Бахтияр Вагабзаде, Анар, Эльчин Эфендиев, – и они, выдвигая предложение, не говорили: пусть в конституции вместо названия «азербайджанский язык» пишется «турецкий язык». Мы знаем наше происхождение, мы – нация тюркского происхождения, и у нас есть язык, принадлежащий к языкам тюркоязычных народов. Полагаю, что никто не должен брать это под сомнение. Если кто-то иного мнения, должен отставить эту мысль. То есть, наше происхождение известно, наши пращуры известны. Мы принадлежим к группе тюркоязычных народов. В свое время по инициативе покойного Тургута Озала и Сулеймана Демиреля была создана и такая межгосударственная структура: Саммит глав тюркоязычных государств. В первый раз он был проведен в Стамбуле, и во второй раз в Стамбуле. На первом я не участвовал, тогда меня здесь не было, но на втором и на третьем, в Бишкеке, участвовал. Когда я ездил в Стамбул, Бахтияр Вагабзаде был со мной. Когда отправился в Бишкек, – Анар был там, и Юсиф был там.

Анар: У меня вопрос общего порядка. Когда два года тому назад принималось, что наш язык – турецкий, я в печати писал, что это неверно, написал и Бахтияр-муаллим; а кто из сидящих здесь выступил в печати с возражением против этого?
М.Адилов (профессор БГУ): Я вслед за вами написал об этом, Анар-муаллим.
Анар: Теперь, Гейдар-муаллим, мы говорим, что это было ошибкой. Верно, это было ошибкой. Но давайте сделаем так, чтобы по прошествии некоторого времени не говорить, что и это, то есть наше сегодняшнее решение, тоже ошибочно. Я очень прошу, говорил это и в Академии, – мы не хотим взваливать эту ответственность только на одного Вас.
Гейдар Алиев: Тогда на кого же?
Анар: Гейдар-муаллим, я не хочу, чтобы только на одного вас. Но я согласен с высказыванием Сабира Рустамханлы, и прошу не воспринимать это как комплимент. Поскольку Вы – человек, имеющий столь беспрецедентные заслуги перед азербайджанским народом, то пусть и возвращение исконного названия нашего языка будет связано с вашим именем.
Приводя здесь моменты этого давнего обсуждения из публикации газеты «Азербайджан», я думаю, что Гейдар Алиев как Президент и председатель Комиссии мог решить этот вопрос и административным путем, но не сделал этого: хотя и мы остались в меньшинстве, он прислушался к нашему слову, уважительно и внимательно отнесся к нашему мнению, вынес вопрос на широкое обсуждение, и на обсуждении большинством голосов (конечно, при ином составе участников обсуждения могли получиться и другие результаты) было решено принять самоназвание «азербайджанский язык».
В этом отношении я вновь остаюсь при своем мнении; выяснилось и то, что общественное мнение еще не готово к восприятию этнолингвистического определения «тюркский» («türk»), не приемлет его. Но на том же памятном заседании Гейдар Алиев дал недвусмысленную отповедь тем, кто открыто или завуалированно выступал вообще против нашего тюркского этногенеза, сказав, что мы – народ тюркского происхождения, народ тюркоязычный.
Наше «инакомыслие» – и Бахтияр-муаллима, и Эльчина, и мое – в отношении принятого решения не изменило всегдашнего доброго отношения главы государства к нам. Напротив, в те же дни он вверил мне такую почетную обязанность, как открытие первого заседания первого Милли Меджлиса – Национального Собрания – суверенного Азербайджана. Я был избран в парламент депутатом от Геокчайского района. Накануне первого заседания Гейдар Алиев пригласил меня к себе:
– Мы хотим, чтобы ты открыл и вел первое заседание Меджлиса.
– Большое спасибо, – сказал я, – для меня это большая честь, но не знаю, справлюсь ли.
Гейдар Алиев спросил:
– Сколько членов насчитывает Союз писателей?
– Свыше семисот, – назвал я приблизительную цифру.
– А сколько членов Милли Меджлиса?
– Сто двадцать пять.
– Если ты справляешься с семьюстами, то и со ста двадцатью пятью управишься.
Мы рассмеялись, и вопрос был исчерпан.
…Действительно, открытие первого Парламента независимого Азербайджана было актом историческим. Я выступил, поставил на голосование ряд вопросов. Во время перерыва Гейдар Алиев сказал мне:
– Вот видишь, справился.
Это было для меня высокой оценкой.

* * *

И в бытность первым секретарем ЦК в советское время, и как Президент в период Независимости, Гейдар Алиев непосредственно участвовал на всех юбилеях выдающихся деятелей литературы и искусства, классиков и современников – в Баку, в Москве, и во многих случаях выступал с обширной речью. Он приходил на юбилеи Бахтияра Вагабзаде, Габиля, Мамеда Араза, Фикрета Годжи, Сабира Рустамханлы.
Помнится, в канун юбилея Фикрета Годжи по просьбе самого поэта-юбиляра мы не написали представления на награду, но я пригласил Президента на торжество, проводившееся в Филармонии. В тот же день он подписал указ о награждении Фикрета орденом Славы и вечером пришел в Филармонию, где провел с нами очень теплую беседу.
В ходе беседы я рассказал Президенту забавный казус, связанный с Юсифом Самедоглу, когда непосвященный любитель литературы, желая сказать ему приятность, похвалил его дочь: «Юсиф-муаллим, ваша дочь прекрасно читает стихи». Оказалось, что он принял известную актрису Амину Юсиф гызы за дочь Юсифа.
Президент насмеялся всласть.
И на юбилее Габиля, после официальной части, юбиляр с присущей ему простецкой откровенностью пригласил Гейдара Алиева на банкет:
– Может, пропустите грамм пятьдесят за мое здоровье.
– Это дело поручаю Анару, – отозвался Гейдар Алиев. – Пусть вместо меня хлопнет сто грамм в твою честь.
Хорошо помню яркие выступления его на юбилейных торжествах в Баку, Москве, Анкаре, Алма-Ате, Бишкеке, посвященных «Деде-Горгуду», Низами, «Манасу», Насими, Физули, Абаю, Джалилу Мамедкулизаде, Гусейну Джавиду, Узеиру Гаджибейли, Самеду Вургуну, Сулейману Рустаму, Расулу Рзе, Рашиду Бейбутову, Тофику Кулиеву… 26 марта 1994 года, выступая на юбилее 90-летия Сулеймана Рустама в тогдашнем Дворце Республики, Гейдар Алиев акцентировал очень важный момент:
«Мы уже десятилетиями с большой душевной болью говорим о Гусейне Джавиде, Микаиле Мушфиге и других наших выдающихся личностях, ставших жертвами репрессий… Теперь кто-то считает, что в те времена должны были бы арестовать и Самеда Вургуна, убить и Расула Рзу, Сулеймана Рустама, тогда бы говорили, что и они были героями, и мы бы стали оплакивать их десятки лет… Мы должны благодарить Аллаха, что такие люди в те тяжелые времена смогли избегнуть тех бед. Не будь в 30-е годы, при тогдашних утратах, Самеда Вургуна, Расула Рзы, Сулеймана Рустама и других выдающихся поэтов того поколения, то в чем бы сейчас заключалась литература, духовность нашей истории того периода? Я не могу представить литературу без Самеда Вургуна, без Расула Рзы, без Сулеймана Рустама…»
Двумя годами позже, 7 марта 1996 года во Дворце, ныне носящем имя Гейдара Алиева, широко отмечался и юбилей 90-летия Самеда Вургуна, и Президент произнес глубоко содержательную речь на этом торжестве.
На юбилей прибыли Расул Гамзатов, Михаил Алексеев, Мухтар Шаханов, Гурам Гварцители, из Турции – носящий имя великого поэта Назым Хикмет, Полад. Заседание вел Эльчин, выступил я, затем гости, в заключение слово взял Гейдар Алиев.
После мероприятия Гейдар Алиев пригласил нас в Дом гостей, ныне именуемый Дворцом «Улдуз». В числе приглашенных были гости, несколько официальных лиц страны, семья Самеда Вургуна и я. Банкет, начавшийся в 11 часов вечера, продолжался до половины третьего ночи. После банкета, в ту же ночь, я записал свои впечатления, сейчас воспроизвожу их, исходя из тех записей.
У Гейдара Алиева было приподнятое настроение. Он много шутил, пил вино помалу, даже вдова Самеда Вургуна Хавер-ханум участливо предостерегла его: «Не пейте слишком». Он говорил много лестных слов о Юсифе, Вагифе, Эльчине, Поладе, обо мне. Вновь вспомнил журнал «Гобустан», сказал, что читал этот журнал от начала до конца, не только потому, что о нем ему давали отрицательную информацию, но и потому, что для него самого издание было интересным, и он многие вещи узнавал из журнала.
Затем обратился к гостям:
– Мы в те времена не позволили, чтоб из этих молодых людей сделали диссидентов. Мы искали не диссидентов, а таланты, но если бы мы подошли с идеологическими критериями той поры, то вот и Анар был настоящим диссидентом, и мне нравилось, что он диссидент, потому что я сам был самым большим диссидентом.
Господи, думаю, будь машина времени и верни нас в четвертьвековую давность, – кому бы в голову пришло, что когда-то Гейдар Алиев произнесет такие слова!
А главное заключалось в том, что дело обстояло действительно так. Я еще в те времена, в советский период, интуитивно чувствовал, что, хотя Гейдар Алиев высказывается с соблюдением ортодоксальных партийных постулатов, в глубине души он отдает предпочтение национальным ценностям и больше всех нас питает неприятие к имперской сути режима, ибо знает ее изнутри, по самым темным тайникам КГБ.
Говоря о Расуле Гамзатове, он вспомнил о встрече с поэтом во время своего больничного одиночества в Барвихе. Гамзатов, встретившийся с ним там, сказал, мол, когда Кунаева отстраняли от должности, в Казахстане на заседании кто-то заступился за опального руководителя, и зал долго аплодировал ему. «Найдется ли в Азербайджане такой мужчина, который бы защитил вас?»
Гейдар Алиев перед банкетом попросил меня переводить нашему турецкому гостю выступления и разговоры на русском языке. И вот поинтересовался:
– Ну, как, переводишь?
– Перевожу, Гейдар-муаллим. Но я перевел так, что в Азербайджане, кроме писателей, не нашлось мужчины, который бы защитил вас…
Он захохотал, согласился с «вольным» переводом.
Вспомнил, как мы его пригласили на писательский съезд.
– Я сперва было подумал, что это искусственный жест.
– Гейдар Алиевич, почему вы так плохо о нас думаете?
– Нет, просто счел, что это не официальное приглашение. Но, придя на съезд, убедился, что приглашение исходит лично от тебя. Предложили мне подняться в президиум, а я сказал, что долгое время я смотрел на вас сверху вниз, а теперь хочу поглядеть снизу вверх…
– Тем самым вы избавили меня от щекотливого положения. Мы ведь решили, чтобы в президиуме сидели только секретари СП, не пустили туда секретаря ЦК, советника президента и моего друга – министра культуры Полада.
Мухтар Шаханов вспомнил слова, сказанные ему Д.А.Кунаевым о том, что когда последнего снимали с поста, в Политбюро против этого решения проголосовал один только Гейдар Алиев.
– Запомните, – сказал Диниш Ахмедович, – за это казахский народ должен всегда быть признательным Гейдару Алиеву.
– Да, – отозвался Гейдар Алиев. – Это стало одной из причин наших разногласий с Горбачевым.
Когда в разговор вступал турецкий гость, я переводил и его слова на русский язык. Произнесенное им слово «törən» я воспринял как «törə» и перевел как «закон».
Гейдар Алиев поправил меня:
– Нет, «törən» – означает «торжественное мероприятие». Вот видишь, я турецкий язык знаю получше тебя…
Узнав, что Мухтар Шаханов – посол Казахстана в Кыргызстане, он сказал, мол, может и нам отправить Эльчина послом в Казахстан. Я подал реплику: «Если Эльчин не захочет, пошлите меня». Показалось, что он не расслышал, между нами сидел Расул Гамзатов с супругой; но через несколько минут он вернулся к этой теме: «Вот видите, уже два претендента на пост посла в Казахстане. Как же теперь быть?». «Кто быстрее выучит казахский язык, того и пошлите», – предложил я.
Все это, конечно, было перешучиванием, и Гейдар Алиев охотно поддерживал эту шутливую игру.
Он в ходе разговора вспомнил покойную Гюлару Алиеву1. Я сказал, что ее сольная игра на фортепиано мне нравилась больше, чем исполнение «Дан улдузу»2.
– Мне тоже, – сказал он.
Вспомнил, как к нему в Нахичевань прилетала навестить Айбениз3.
– В ту пору я даже не имел возможности пригласить ее в дом. Посидели во дворе, почаевничали.
Айбениз вставила:
– С розовым вареньем.
– Главное, что никакого дела, связанного со мной, у нее не было. Прилетела просто, чтобы засвидетельствовать свое уважение ко мне. Я этого никогда не забываю.
Он провозглашал здравицы в честь каждого из нас, в честь гостей. Почему-то к Михаилу Николаевичу Алексееву он обращался как к Николаю Алексеевичу; я шепнул ему на ухо об этом. Он, ничуть не смутившись, во всеуслышание сказал:
– По-моему, Михаил Николаевич не должен обижаться, что я его называл именем отца…
– Что вы, Гейдар Алиевич, – поспешил отозваться московский гость, – это доставляет мне удовольствие.
Мухтар Шаханов подарил ему книгу, написанную в соавторстве с Чингизом Айтматовым. В ней были отражены беседы обоих писателей с президентами стран Средней Азии.
Мухтар сообщил:
– Чингиз хотел, чтобы мы написали о вас, но я не согласился, так как знал вас недостаточно. О Туркменбаши я написал отрицательно. Что это такое, повсеместно понавешал свои портреты! Аникушин (известный московский скульптор – А.) рад, получил несметные заказы, вся Туркмения уставлена его памятниками. Я очень рад, что нигде не увидел ваших портретов или памятников.
– Да, – согласился Гейдар Алиев, – вывесили пару моих портретов, я дал указание убрать. Один хороший человек на свои средства даже смастерил мой бюст. Я ему сказал, никому не показывай, спрячь, после моего ухода установишь, если сможешь. Верно, в официальных кабинетах мой портрет вывешен, это естественно, во всех странах Президент – один из символов и атрибутов государства, но в иных местах выставлять мой портрет я запретил. Помнится, еще в советское время, до меня дошла весть, что покойный министр Зулейха Гусейнова повесила в своем кабинете мой портрет, я позвонил ей и сказал, убери портрет оттуда, хочешь, повесь у себя в квартире, повесь в спальне, мне будет приятно, что мой портрет находится в комнате красивой женщины…

Гости восхищались, что Гейдар Алиев столь прост, общителен, расположен к шутке.
Он говорил:
– Сегодня с вами я провел один из очень приятных вечеров. В вашем обществе я чувствовал себя тепло и хорошо. Жаль, что дочери моей здесь нет, да и сын чуть приболел, очень хотел бы, чтобы и они были здесь.

* * *
С 5 по 8 мая 1997 года я участвовал в официальном визите Гейдара Алиева в Турцию; 25-28 сентября в составе возглавляемой им делегации побывал в Италии, – в Риме, Неаполе, видел развалины Помпеи, посетил остров Капри. Делегация была довольно обширная; но на встречи на высоком уровне Гейдар Алиев брал с собой несколько человек, в том числе и меня. Таким образом, мы были на аудиенции у папы римского Иоанна Павла II. Папа вручил каждому посетителю медаль с отчеканенным на ней своим изображением.
Мне довелось присутствовать и на встрече Гейдара Алиева с Президентом Италии Оскаром Луиджи Скальфаро. Когда он представил меня как писателя, Скальфаро одобрительно заметил: «Очень хорошо, что вы включили в официальную делегацию и людей литературы и искусства».
Хочу рассказать о памятном эпизоде этой встречи. Известно, что и при фашистской диктатуре, при фактической единоличной власти Муссолини в Италии сохранялся монархический строй, и король оставался при всех регалиях. После того, как дуче повесили, состоялся референдум: какой быть Италии – республикой или монархией. Подавляющее большинство народа проголосовало за республику; но, очевидно, в революционной эйфории был принят еще один вердикт о выдворении королевской фамилии из страны без права посещения ее даже для потомков августейшего рода. Информированный об этом обстоятельстве Гейдар Алиев посетовал итальянскому коллеге:
– Какая же это демократия? В чем провинились члены королевской семьи, в том числе и родившиеся много позднее, что по закону вы их не впускаете в Италию?
Скальфаро не смог вразумительно ответить на этот резонный вопрос.
После напряженных встреч, переговоров вечером мы вышли прогуляться по Риму. Гейдар Алиев вместе с другими членами обходил улицы Вечного города. На площади Навона оказалось множество туристов из России, они узнали Гейдара Алиева, обступили, пожелали сфотографироваться, взять автограф. Гейдар Алиевич был рад, что его помнят с такими добрыми чувствами.
На острове Капри мы застали свадебную церемонию. Узнав, что среди гостей президент Азербайджана, возликовали. Конечно, вполне вероятно, что об Азербайджане и слыхом не слыхивали, не знали и Гейдара Алиева, но то, что глава иностранного государства благословляет новобрачных, было для них событием весьма приятным.
Вечер на Капри вспоминается мне как многоцветный карнавал, в ресторане под открытым небом звучали итальянские канцоны, пели голосистые певцы, исполнялись темпераментные танцы… Гейдар Алиев чувствовал себя великолепно, наслаждаясь идиллией.
Вспомнился в связи с Капри еще один забавный эпизод.
До этого я побывал на Капри в составе делегации Баку, побратавшегося с Неаполем. Были в составе делегации также Муслим Магомаев и Тамара Синявская.
Известно, что на Капри жил Горький и бывал Ленин; на одном из уголков острова, вероятно, стараниями итальянских коммунистов, установлен бюст Ленина. Когда мы подходили к памятнику вождю мирового пролетариата, Муслим рассказал, что несколько лет тому назад он здесь побывал с группой советских музыкантов, и один из них спросил у гида-итальянца: «А что, Ленин похоронен здесь?». Изумленный гид ответил: «Да нет, в Москве, в мавзолее». «Ах, да, а мне и в голову не пришло», – как бы смутился артист, задавший несуразный вопрос.
Возвращаемся из Италии, самолет набрал высоту, и тут меня пригласили в салон Гейдара Алиева. Три с половиной часа, пока длился полет от Рима до Баку, мы переговорили о самых разных материях. Он вспомнил годы детства, трудное житье-бытье. «Но все держались гордо, с достоинством, так нас воспитывали; мать моя, – рассказывал Президент, – так пеклась об опрятности нашей бедняцкой одежды, чтобы никто не догадывался о наших реальных тяготах».
В ходе разговора всплывали разные темы. Ведя речь об итальянских официальных встречах, он сказал, что еще в советские времена неоднократно был свидетелем отношения Центра к мусульманским нациям, о двойных стандартах; а теперь в западных странах, включая Италию, сильно сказывается необъективный подход к армяно-азербайджанской проблеме.
– А чего нам ждать от России и западных стран, – сказал я, – если и мусульманские страны в этом вопросе «бьют то по подкове, то по гвоздю»1 .
– Я говорил Вилайети (тогдашний министр иностранных дел Ирана. – А.), какое же вы исламское государство, если помогаете армянам, оккупировавшим азербайджанские земли? И что он ответил? У нас, говорит, с армянами связи, имеющие двухтысячелетнюю историю…
– Да и тюркские республики на этой же позиции. В Москве, в Верховном Совете, ни один депутат из Средней Азии, кроме Олжаса Сулейменова, не поддерживал нас.
– Да, знаю.
Разговор зашел о главах среднеазиатских государств.
– Когда я работал первым замом председателя Совмина, у всех оказывалось дело ко мне, и всем я помогал в меру возможности. Они не забыли этого, с уважением относятся ко мне. Но вот каждый в своей стране – падишах… У всех – виллы в Анталии… Туркменбаши о себе заказывает песни, даже, говорят, оперу сочинили. Кое-кто и мне советует действовать таким образом.
– Почему же вы должны следовать путем Туркменбаши, пусть бы он брал с вас пример.
Хотя речь об этом не заходила, но в эти минуты я думал о другом обстоятельстве; о том, что когда Гейдар Алиев работал первым секретарем в Азербайджане, ныне руководящие Арменией лица являлись комсомольскими функционерами или парторгами на каком-нибудь комбинате в НКАО. Когда Гейдар Алиев наведывался туда, они почитали себе за честь нести его чемодан… А теперь какие же чувства испытывает Гейдар Алиев, ведя с ними переговоры как с равными по статусу главами государств, хотя внешне ничего не выказывает?
– Гейдар Алиевич, – спросил я, – а мы готовим армянские кадры для Карабаха?
Он удивился.
– Мы говорим: Карабах – наша земля и останется нашей землей. Известно и то, что там живут и будут жить армяне. Мы предлагаем Нагорному Карабаху статус высокой автономии. Значит, там должны быть и армянские кадры, лояльно относящиеся к Азербайджанскому государству и уважающие нашу Конституцию.
На миг задумавшись, он продолжил:
– Время этого вопроса еще не наступило.
Разговор заходит о предстоящем нашем съезде. Я говорю, что хочу уйти с председательства.
– Почему?
– Проработал одиннадцать лет, пусть теперь поработают другие.
– Кого ты имеешь в виду?
Я называю три имени. Он отмечает, что к каждому из них питает уважение, но никого из них не представляет на этой должности.
– Пока я не вижу человека на замену тебе.
– Людей незаменимых нет, – прибегаю я к шаблонной отговорке.
– Да, так говорится. Но когда я ушел с работы, увидел, что произошло…
– Где вы, где я! Вы руководитель страны…
– А ты руководитель одной из важных организаций этой страны. Прошу, пока не думай об уходе.
Что я мог сказать после этих слов.
– Может, у тебя слово какое, просьба ко мне?
– В декабре Акраму Айлисли исполняется 60 лет. Прошу вас отметить его наградой.
– Но ведь когда я отсутствовал в Баку, он много молол обо мне за глаза.
– И обо мне говорил, и теперь говорит, но он выдающийся писатель, если его заслуги к 60-летию не будут отмечены, это правильно не поймут.
– Ладно, напиши представление, рассмотрим.
(Сразу по приезде в Баку я написал представление, и Акрам Айлисли был награжден орденом «Слава»)
Объявили, что самолет идет на посадку в бакинском аэропорту. Я поднялся, но хотелось при случае спросить еще об одном обстоятельстве далеких лет. Достоверно знать это мог только Гейдар Алиев.
– Теймур Алиев как-то рассказал об утверждении Бориса Геворкова, что тот якобы воочию видел секретное постановление Политбюро времен войны о депортации азербайджанцев. Было ли такое решение?
– У меня нет никакой информации об этом, – ответил он.
При выходе из салона наш уважаемый шейх Аллахшукюр Пашазаде посетовал:
– У нас была масса проблем, должны были переговорить с президентом, но всю дорогу он беседовал с вами…

* * *
В октябре 1997 года, в канун съезда СП Гейдар Алиев сперва встретился с писателями старшего поколения, на другой день – с молодыми. О съезде, о выступлении Гейдара Алиева на нем я подробно писал на предыдущих страницах. Здесь же хочу остановиться на одном вопросе. При встрече с пожилыми писателями Гейдар Алиев сказал, в частности, о предоставлении новых квартир Б.Вагабзаде и Мамеду Аразу.
Перед встречей с молодыми литераторами я пришел к нему на прием, выразил благодарность за вчерашнее решение о предоставлении квартир поэтам-аксакалам и попросил на сегодняшней встрече с молодыми решить этот вопрос в отношении талантливого поэта Рамиза Ровшана, так как у него жилищные условия невыносимые. Зная, что поэт близок к оппозиции и об этом непременно донесут главе государства, я счел нужным откровенно сказать:
– …Хотя Рамиз не состоит ни в одной партии, но он в определенной степени тяготеет к оппозиции…
– Какое это имеет отношение? Он поэт талантливый?
– Очень…
Признаться, я не надеялся на столь скорое и легкое решение вопроса. Спустя пятнадцать минут после начала встречи Гейдар Алиев сообщил о предоставлении квартиры Рамизу Ровшану.
– Говорят, такой-то поэт, такой-то певец в оппозиции. Причем тут это? Если это талантливый поэт, талантливый певец, он должен получить оценку по заслугам.
Я возликовал. Во-первых, решилась квартирная морока Рамиза, а, главное, Президент продемонстрировал свое великодушие и толерантность.

* * *
Читатель, очевидно, заметил, что я в этих заметках не соблюдаю хронологическую последовательность. Иные эпизоды восстанавливаю по записям, сделанным по горячим следам, другие воскрешаю по памяти, третьи – по хранящимся у меня старым газетам.
Передо мной октябрьский номер газеты за 1994 год.
Сообщения о церемонии похорон предательски убитых видных государственных деятелей Афиятдина Джалилова и Шамси Рагимова; заявление Союза писателей в связи с этим преступлением; в номере газеты «Азербайджан» за 4 октября – большая речь Гейдара Алиева по возвращении из США, прозвучавшая по радио и телевидению накануне. Помимо сообщения об американских встречах, Гейдар Алиев серьезно предостерегал об опасности, нависшей над страной, – угрозе государственного переворота. Вечером того же дня он вновь выступил по телевидению. Как сейчас помню общий дух, содержание этого тревожного выступления, но для полной точности некоторые выдержки привожу по газетным публикациям, появившимся наутро. Обращаясь к «уважаемым соотечественникам, дорогим братьям и сестрам, гражданам Азербайджана, жителям Баку», словом, ко всем слоям населения – аксакалам, молодежи, интеллигенции, Гейдар Алиев говорил:
«Сигналы, ныне поступающие к нам, показывают, что в городе Баку азербайджанская государственность находится под угрозой. Отдельные враждебные силы, вооруженные отряды предприняли попытку государственного переворота. Поэтому, как это ни трудно, я призываю вас встать на ноги. Дорогие бакинцы, дорогие жители Баку! Призываю всех вас включиться в это наше необходимое дело! Прошу вас… собраться перед президентским аппаратом. Тех, кто сегодня хочет защитить независимость, государственность Азербайджана, я приглашаю к Президентскому аппарату Азербайджанской Республики!»
Слова, далее сказанные Гейдаром Алиевым, были мужественным примером, свидетельствующим, что истинный глава государства будет достойно исполнять свою миссию до конца – не только во дни торжеств и радости, но и в тяжкие часы испытаний.
«Дорогие соотечественники, граждане Азербайджана! В эти тяжелые минуты я вновь обращаюсь к вам. Заверяю вас, что до последнего своего вздоха, до последней капли крови я буду на своем посту во имя защиты Азербайджанской государственности. Я вместе с народом. Я не хочу, чтобы пролилась кровь. Поэтому призываю вас с волей к миру выйти на улицы, собраться вокруг меня».
Можно ли было оставаться дома после такого призыва?!
Мы созвонились с Юсифом Самедоглу. Он, я и спутница жизни Юсифа Намида-ханум пришли на ночную площадь перед президентским аппаратом. Площадь уже запрудил народ. Ходили слухи, что путчисты намерены подвергнуть президентский Дворец артобстрелу. Но десятки тысяч людей, по призыву Президента толпами хлынувшие сюда в полночь, были живым щитом вокруг Президента.
И Гейдар Алиев, вышедший на площадь, был с ними.
Попытка путча провалилась. На проведенном наутро митинге на площади Азадлыг выступил и я.

* * *
Вновь, перескакивая через хронологию, вспоминаю год 1999-й.
Тогда в ход пустили слух – преднамеренно или стихийно – мол, в новых предложениях Минской группы ОБСЕ не учитывается территориальная целостность Азербайджана. Эта весть породила большую тревогу в обществе.
Собравшись в СП, мы решили обратиться к Президенту с письмом, чтобы внести ясность в вопрос. Я подготовил текст. Подписали Бахтияр Вагабзаде, Гусейн Аббасзаде, Габиль, Фикрет Годжа, я, отправили Президенту, разослали в органы СМИ. К сожалению, письмо опубликовали лишь несколько газет оппозиционного толка, и через несколько дней в связи с нашей встречей с Президентом, в печати потянулся шлейф комментариев, кривотолков, даже измышлений.
Об этом чуть позже. Пока привожу текст обращения.
«Уважаемый Президент!
Вот уже сколько времени, как азербайджанский народ переживает очень напряженные дни. Терпеливо переносит экономические трудности, тяготы переходного периода в стране. С Вашим возвращением в Азербайджан и избранием Президента у нас возникла вера в будущее и большая надежда на справедливое решение карабахского конфликта.
Вы во всех своих выступлениях заявляли, что если освобождение наших земель путем переговоров окажется невозможным, азербайджанский народ окажется перед необходимостью прибегнуть к военному пути. В последнее время вы заявляете о необходимости компромисса для решения вопроса мирным путем. Но азербайджанская общественность пребывает в неведении, в чем заключается этот компромисс.
Из некоторых источников вне Азербайджана исходит такая информация, что в новых предложениях Минской группы не поставлен принцип территориальной целостности как первое условие Азербайджана. Несомненно, мы не верим в то, что вы можете поставить подпись под бесславным для Азербайджана договором. Однако, для того, чтобы положить конец имеющим хождение по стране россказням, мы просим Вас дать возможно обстоятельное разъяснение об урегулировании Карабахского конфликта и положить конец беспокойству и тревоге народа.

Анар, Бахтияр Вагабзаде, Гусейн Аббасзаде, Габиль, Фикрет Годжа
5 ноября 1999 г.»

10 ноября в президентском Дворце Гейдар Алиев принял нас, подписантов обращения.
– Давненько не виделись, – сказал он. – Вы проявили инициативу, и я принял эту инициативу. Не видимся не потому, что не хотим. Нет, попросту у вас дел много, а у меня еще больше…
Я поблагодарил Президента, что выкроил время и встретился с нами. В ходе встречи мы услышали такой упрек: мол, каждый из вас имеет возможность в любое время по меньшей мере связаться со мной по телефону. Какая была необходимость публиковать обращение ко мне в оппозиционных газетах?
Я сказал, что обращение было направлено и Президенту, и в информационные агентства для уведомления общественности. Что ж поделать, обращение, распространенное информагентствами, опубликовали не официальные органы, а оппозиционная пресса.
– Это не суть важно, – сказал Гейдар Алиев. – Это я сказал к слову. Знаете, я люблю высказывать все открыто. А теперь, пожалуйста, я вас слушаю.
Я вновь сообщил президенту о нашем беспокойстве, изложенном в обращении:
– Хочу объяснить причину написания обращения. Мы понимаем, что переговоры ведутся конфиденциально, многие вопросы оглашать не время. Вместе с тем, естественна и обеспокоенность народа. О каком компромиссе идет речь? Просим, в меру возможности, разъяснить этот вопрос. Вторая цель нашего письма – в том, чтобы Вы довели до сведения переговорщиков также позицию интеллигенции, широкой общественности. То есть, это не только позиция руководства страны, но и всего народа… любой договор может быть заключен только с условием территориальной целостности Азербайджана…
Бахтияр Вагабзаде, выразив полное согласие со сказанным мною, отметил, что, встречаясь время от времени с Президентом, передает ему некоторые письма от сограждан; если прежде большинство этих писем сообщали о бытовых заботах, содержали жалобы на несправедливость в отношении их авторов, то теперь девяносто процентов этих писем связаны с карабахским вопросом, с тревогами, переживаемыми народом. «Люди думают, что мы ежедневно видимся с Вами, потому и ждут от нас ответа…»
Фикрет Годжа отметил, что если ведутся переговоры, то должны быть и компромиссы, но не касается ли этот компромисс ключевого вопроса о территориальной целостности? Люди хотят это знать. Мы-то это знаем, но среди части населения в результате неинформированности начинают муссироваться слухи; ведь наших недоброжелателей внутри больше, чем вовне. «Это ты очень верно сказал», – заметил Президент.
Выслушав затем Гусейна Аббасзаде и Габиля, Гейдар Алиев сказал:
– …Я очень удовлетворен встречей с вами, вы же знаете, что питаю особое уважение к людям литературы, искусства…
Затем в течение почти двух часов он обстоятельно рассказал обо всех вопросах, о процессе переговоров, внес ясность во многие проблемы, в первую очередь, в вопрос о территориальной целостности как основном условии.
Встреча была передана по телевидению, широко освещена в газетах, и я не хочу здесь повторять информацию. Правда, в официальной информации были опущены некоторые моменты, но сейчас не время озвучивать их.
В конце встречи Фикрет Годжа обратился к Президенту с просьбой об обеспечении жильем жителей Агдашского района, в результате недавнего землетрясения лишившихся крова, Габиль попросил о назначении Президентской пенсии поэту Фикрету Садыху, а я – о выделении стипендии молодым писателям.
Президент положительно отнесся ко всем просьбам.
Встреча вызвала большой резонанс в медиа; с одной стороны помогла рассеять страхи в общественном мнении, появились объективные публикации, освещающие значение встречи и ее роль в контексте переговорного процесса; с другой стороны, не обошлось без традиционного брюзжания и шаблонных колкостей маловеров и газетных болтунов: «Наконец-то и писатели подали голос» и т.п.
За последние десять-пятнадцать лет не было ни одного значимого общественно-политического события в жизни нашей страны (а уж тем более с начала Карабахской беды), которые бы не вызвали самой активной писательской реакции, мы никогда не отмалчивались. И каждый раз слышали зубовный скрежет: «Наконец-то…»
Ну, сколько можно брюзжать и источать желчь? После каждого нашего выступления, заявления только и слышались повторяемые изо дня в день с монотонностью робота одни и те же слова, будто наши антагонисты с луны свалились и впервые видели газеты или смотрели экран.
Не понимают, не хотят понять, что если ты будешь без умолку витийствовать, ежедневно, ежечасно разглагольствовать по поводу и без, драть горло, «выражая отношение», то цена твоему слову может запросто дойти до медного гроша… Не зря в народе говорят: «Ağır otur, batman gəl»1.
Писатель – не теледиктор, не шоумен, чтобы ежедневно мелькать на экране.
Предвижу, уцепятся и за эти слова: «А что же ты часто мелькаешь на ТВ?» Но, видит Бог, я никогда не рвался на телеэкран, и скажу, положа руку на сердце, что от девяти из десяти предложений выступить на ТВ по тому или иному поводу отказываюсь. Но могу ли я отказываться сказать слово о людях, которых уважаю, чту, а порой близко с ними дружу, или о достойных личностях, покинувших мир?
Короче, вернусь к печатному резонансу от той памятной встречи.
Наша пресс-служба опубликовала в «Адабият газети» (3 декабря 1999 г.) заявление под названием «Резонанс одной встречи»; так как многие затронутые вопросы и вышеупомянутые претензии к нам продолжают звучать и поныне и связаны они «со злобой дня», привожу некоторые выдержки:
Лидеры ряда оппозиционных партий – Иса Гамбар, Али Керимов, Ильяс Исмайлов, Сабир Рустамханлы положительно оценили обращение. Конечно, в иных печатных органах нашлись и те, кто с порога отнеслись к обращению отрицательно, в очередной раз стали виноватить интеллигенцию, уязвлять ядовитыми колкостями. В одной из газет авторов письма оскорбили выражением «фальшивое обращение слепых интеллигентов». Другая газета написала: «Шумиха о потере Карабаха на Стамбульском саммите, поднятая прессой, напоследок заставила заговорить и писателей».
Отметим, что слово «шумиха» найдено очень точно. Мы не хотим никого оскорблять, но возвращаем употребившим эти слова той же монетой, – они не только слепы, но и неблагодарны.
В первую очередь писатели были защитниками интересов национального самосознания, самочувствия народа, его языка, не только в последние шесть лет или в последние двенадцать лет (берем отсчет с даты начала карабахского конфликта), но и до того, и чтобы не видеть, не слышать этого, действительно надо быть слепым и глухим.
Обращение писателей к Президенту как раз и было связано с «шумихой», поднятой в печати, писатели были уверены, что Гейдар Алиев в Стамбуле или где бы то ни было не подпишет документа капитулянтского характера.
«Сегодня, когда «четвертая власть», то есть, пресса, можно сказать, всецело подпала в сферу влияния оппозиции, поддержка Президента и проводимой им политики требует еще большей смелости и самоотверженности.
Писатели любят свою родину не меньше, чем те, которые цепляются за каждое их слово, и оказали этой родине не меньше услуг, чем те, кто только вчера взял в руку перо. Но почему-то у иных тружеников пера вошло в привычку истолковывать каждый их шаг превратно, намекать на якобы скрытую подноготную вопросов, изложенных ясно и открыто. Отношение к письму писателей у некоторых лиц определялось именно таким углом зрения. «Они писали не сами, а по указке сверху» и т.п. Как жаль, что и талантливый наш писатель отзывается на написанное с душевной болью обращение своих коллег, хотя бы старше его по возрасту, так: «Вздор… он сказал, а эти накатали». «Он» – то есть, кто? Назвать духу не хватает».
Здесь прерву цитату и скажу от своего имени, что вышеприведенные претензии перечеркивали и мое авторское право. Ведь, как я отмечал, текст обращения был составлен мною, и рукопись сохранилась. Но, может, наши обвинители сами привыкли писать и говорить под чью-то диктовку, потому и валят с больной головы на здоровую?
Еще одна цитата:
«Одна из газет писала: «Один человек, не пожелавший быть названным (!), сказал, что из-за этого письма писателей очень шпыняют. Говорят (!), что Алиев не намерен прощать это «самоуправство», «беспредел» представителям сословия, всегда слушавшихся его, во всех моментах (!) поддерживавшим его. Опять же, по непроверенной (!) информации, он вынес им и предупреждение».
Обратите внимание на эту тираду. Журналистка считает нужным довести до общественности мнение лица, пожелавшего остаться неизвестным, ссылается, Аллах знает, на чьи-то «говорения», принимает на веру «непроверенные» сведения, словом, верит всем и всяким домыслам, слухам, сплетням, не верит только писателям и их искренности.
Выяснилось, что писателям никто ничего не заказывал, и никто не песочил их за это обращение. Когда и этот козырь был выбит из рук, они запели на новый лад:
«Гейдар Алиев не придает значения обращению писателей, пусть они не ждут никакого ответа, он и принимать их не будет».
Другая газета вторит:
«Странное в том, что Г.Алиев, при возникновении угрозы для власти призывавший на помощь народ и интеллигенцию страны, не испытывает необходимости даже ответить известным писателям, обратившимся к нему из-за тревожных переживаний за судьбу Родины».
Напомню, что обращение мы написали 5 ноября, 6 числа оно было опубликовано, а всего через четыре дня, 10 ноября Гейдар Алиев принял нас.
Вот вам гадания некоторых газет, «успешно» продолжающиеся и по сей день.

* * *
Как резонанс переговоров в Ки-Уэст, через полтора года, в мае 2000, на страницах печати вновь пошли гулять всевозможные домыслы: дескать, достигнуто соглашение об отделении Нагорного Карабаха от Азербайджана. Поэтому мы сочли необходимым выразить свое отношение. На сей раз не в виде обращения к Президенту, а в форме заявления, опубликованного только в газете «Азербайджан» (31 мая 2001 г.). Текст, составленный мною, подписали 12 писателей: Бахтияр Вагабзаде, Балаш Азероглу, Наби Хазри, Габиль, Гусейн Аббасзаде, Бекир Набиев, Мамед Араз, Фикрет Годжа, Вагиф Самедоглу, Зелимхан Ягуб, Низами Джафаров и я.
В заявлении говорилось:
«Мы поддерживаем принципиальную позицию Президента Азербайджана господина Гейдара Алиева о том, что он, как и заявлял, не подпишет никакого документа в ущерб Азербайджану. Мы желаем, чтобы и все оппозиционные партии в этом вопросе выступали с идентичной позиции, и хотим, чтобы никто ради прихода к власти не использовал «карабахскую карту» в своих политических интересах.
В то же время мы хотим, чтобы международная общественность еще раз ясно убедилась в том, что эта позиция – позиция всего Азербайджана и его интеллигенции. То есть, наряду с требованием немедленного освобождения оккупированных земель, мы никогда не сможем примириться с отделением Нагорного Карабаха от Азербайджана под каким бы ни было видом.
…Если речь идет о взаимных компромиссах, то азербайджанский народ в минувшем ХХ веке уже в достаточной мере шел на компромиссы.
…И армянскому, и азербайджанскому населению Нагорного Карабаха может быть предоставлено широкое право самоуправления в составе Азербайджанской республики. Но с условием сохранения унитарного характера Азербайджанского государства, точного указания вопросов, относящихся к компетенции Азербайджанского правительства и соблюдения территориальной целостности Азербайджана, признанной ООН и другими международными организациями.
…То, что из года в год растет число людей и стран, осознающих нашу правоту в этом конфликте, тяжелое экономическое положение Армении дают основание считать, что справедливое решение конфликта будет и на пользу Армении. Время работает на нас, рано или поздно это поймут здравомыслящие люди Армении.
Мы сторонники мира, мы против развязывания войны и кровопролития. Но важнее мира возвращение исконных земель нашей родины и, если понадобится, на этом пути, в соответствии с уставом ООН, не исключается и применение силы против агрессора».
Прошедшие после заявления семь лет подтвердили, насколько верны наши суждения. Действительно, ухудшающееся из года в год экономическое положение Армении, тамошние внутренние передряги, кровавые расправы над противниками режима и осуждение их со стороны всех международных организаций показывают, что единственный выход из этой критической ситуации для Армении – принятие справедливой позиции Азербайджана. То есть признание его территориальной целостности, освобождение оккупированных земель, возвращение беженцев в их исконные области и подключение Армении к региональным проектам с обеспечением безопасности населения Нагорного Карабаха (и армян, и азербайджанцев). Как и прежде, и на сей раз в некоторых газетах зазвучали старые песни с рефреном «Наконец-то…». Иные журналисты, никак не могущие усвоить самостоятельное мышление, опять же стали повторять набившие оскомину байки: «Интеллигенты не могут пикнуть без разрешения», «И это заявление – месаж, исходящий сверху», «Интеллигенция выполняет указание».
Между тем, Гейдар Алиев и сам несколько иронически отнесся к нашему заявлению. В ответ на вопрос об этом документе он сказал: «Я вчера прочел его и порадовался, что и наши интеллигенты «проснулись». Другого ничего не могу сказать».
Тотчас одна настырная журналистка пожелала узнать мое мнение о реакции Президента.
«Что ж такого, сказал – и ладно, дай ему Бог здоровья», – ответил я. (Газета «Мухалифат», 2 июня 2001г.).
Другая газетная барышня приперла меня к стенке: мол, чего ради мы выступили с таким заявлением. Мой ответ был опубликован в газете «Мусават» (1 июня 2001 г.) «Как сказано и в тексте заявления, писатели всегда выражали свое отношение к карабахскому вопросу. Сейчас – важный этап переговоров. Потому мы хотели еще раз разъяснить мнение писателей, большей части интеллигенции. Сказанное нами известно в Азербайджане. Мы стремились к тому, чтобы оно донеслось и до всего мира».
На вопрос о причинах нашего беспокойства я ответил так: «Самозваный президент» непризнанной «Нагорно-Карабахской республики» говорит: «Мы согласны подписать договор в двух случаях: «Карабах должен быть либо независимым, либо в составе Армении». Оба случая – против нас. Если Карабах вне состава Азербайджана, то какая разница, пристегнут ли его после к Армении, или к Белоруссии, или к Гватемале?.. Потому мы не согласны ни с одним из этих двух условий, высказанных армянами. В свою очередь, мы заявляем, что принятие нами этих условий невозможно. Переговоры идут постоянно. Напряжение постоянно. Если армяне делают одно заявление за другим, выражают свои позиции, то и мы вновь заявляем свою позицию, вот и все».
Не только в азербайджанских газетах, но и в издающейся на русском языке прессе в нас пускают стрелы в связи с этим заявлением.
Газета, именующая себя бульварной и оправдывающая это определение, высмеивала писателей, опошляя наши намерения в самых мерзопакостных выражениях. Я обратил внимание, что иные газеты, выходящие на азербайджанском и на русском языках, объединяет ненависть к писателям. Это патологическая (или зоологическая) фобия присуща чаще всего борзописцам, некогда неудачно пытавшихся подвизаться на ниве литературы.
Я очень чту профессиональных честных журналистов. И сам в известном смысле причастен к их цеху, многие годы трудился на радио. Девятнадцать лет «пахал» в «Гобустане» в качестве главного редактора, то есть занимался журналистикой. Еще до членства в Союзах писателей, кинематографистов, театральных деятелей я был принят в Союз журналистов и горжусь этим. Питаю большое уважение, как я сказал, к честным труженикам пера, выбравшим эту профессию по велению сердца, наделенных чисто журналистским даром.
Но если кто-то из них когда-то задался целью стать поэтом или прозаиком (неважно, в азербайджанской или русской словесности) и не преуспел в этом, то зачем же вымещать свою злость на азербайджанской литературе?
Говорят, не обращайте внимания. Мол, это вроде жужжания мухи или укуса комара. Но как ни привыкай, а ядовитое жало не может не оказать воздействия. Даже такой человек, как покойный Гейдар Алиев, умевший стоять выше подобной мышиной возни, сетовал: «Когда жалят вас – обижаетесь. А вот возьмите те газеты, посмотрите. Если сгрести их в кучу, то на дню строчат обо мне до сотни околесиц, клеветы, измышлений, небылиц. Но я же живой человек. Как же терплю и почему терплю?..»
Действительно, в какой еще стране мира источается столько злобы и фобии к более или менее видным согражданам, как это делается со стороны борзописцев иных наших газет?
* * *
Хочу перейти от этих малоприятных разговоров к более светлым воспоминаниям. Год 1998 остался в моей памяти многими отрадными событиями и в моей жизни, и в жизни нашей страны.
14 марта мне исполнилось шестьдесят лет. Гейдар Алиев наградил меня тогда высшим орденом страны – «Истиглал». Я стал восьмым и самым (если можно так сказать о шестидесятилетнем) «молодым» кавалером этого ордена в стране. (До меня посмертно этой награды был удостоен Халил Рза Улутюрк, этот же орден получили Бахтияр Вагабзаде, Мамед Араз, Мирварид Дилбази, Тофик Кулиев, Микаил Абдуллаев, Омар Эльдаров).
Но для меня не менее дорого было поздравительное письмо Гейдара Алиева. Рискуя показаться нескромным, хочу все же привести здесь это письмо:
«Уважаемый Анар!
От души поздравляю Вас – известного писателя, драматурга и общественного деятеля нашего народа в связи с юбилеем 60-летием.
Вы один из выдающихся представителей писательского поколения, привнесшего в 60-е годы в нашу литературу новую атмосферу. Ваши произведения, на высокохудожественном уровне отражающие богатый духовный мир, заботы и проблемы наших современников, постоянно были в центре внимания любителей литературы. Ваше многогранное творчество, органично соединившее в себе общечеловеческое и национальное, служило привитию национального сознания в нашем обществе и признанию нашего народа во многих странах.
Ваши пьесы, утверждавшие идеи нравственной чистоты, в особенности, «Лето в городе», наряду с художественным достоинством, привлекли внимание нашего общества ко многим нравственным проблемам.
Именно Ваше творчество сделало для наших современников еще ближе, еще роднее героев великого эпоса «Деде-Горгуд» – символа гордости, чести и достоинства. Особо следует отметить и Ваши усилия в том, что этот эпос занял исключительное место в воспитании юной смены.
Достойна внимания и Ваша деятельность, давшая новую жизнь на нашей сцене и в журналистике традициям «Моллы Насреддина», национальным урокам мудрого Мирзы Джалила. Темы Узеир-бека, находя успешное отображение в Вашем творчестве, еще раз подчеркнули необходимость нового осмысления нашего исторического прошлого.
Созданный по Вашей инициативе альманах «Гобустан», ставший глашатаем идей азербайджанства, сыграл большую роль в формировании национальных, морально-духовных убеждений и чувствований целого поколения.
Перемены, происходившие в стране и обществе, снискали писателю Анару славу публициста и исследователя.
Ваша общественная деятельность – наглядный пример практического осуществления мыслей и идей, содержащихся в Ваших художественных произведениях.
В Ваши юбилейные дни с чувством глубокой признательности вспоминаю наших любимых поэтов Нигяр Рафибейли и Расула Рзы, занявших выдающееся место и имеющих большие заслуги в истории азербайджанской литературы, и чувствую удовлетворение тем, что Вы – достойный сын этой семьи.
Уверен, что Вы и впредь будете отдавать весь свой богатый опыт и умение на путях независимого развития Азербайджанской Республики.
Желаю Вам долгих лет, здоровья и новых творческих успехов.

Гейдар Алиев
Президент Азербайджанской Республики
Город Баку, 13 марта 1998г.»
(Газета «Азербайджан» 14 марта 1998г.)

В мае того же года мы пережили очень радостные дни – и для нашей страны, и для меня, и для моего поколения.
26 марта, на торжественном заседании Милли Меджлиса, посвященном 80-й юбилейной годовщине Азербайджанской Республики, Гейдар Алиев выступил с большой речью.
«С чувством большой гордости мы празднуем юбилей 80-й годовщины Азербайджанской Демократической Республики. АДР прожила недолгий срок. Но она была историческим этапом в жизни азербайджанского народа в ХХ веке и заложила фундамент будущего, независимости, свободы, суверенитета нашего народа. Именно поэтому мы, все граждане Азербайджана, …с чувством великой признательности вспоминаем создание Азербайджанской Демократической республики, ее деятельность и ее создателей, людей, в тот период явивших образцы героизма.
В то же время мы высоко оцениваем и последовавший за ней период…»

(Газета «Азербайджан», 27 мая 1998г.)

В тот же день, в резиденции Президента Гейдар Алиев вручил орден «Истиглал» всем награжденным, в том числе и мне.
Как и другие награжденные, я произнес благодарственное слово:
«Уважаемый Президент! Вы вручаете нам орден «Независимости» в канун праздника Независимости Азербайджана. Только что, выступая в Милли Меджлисе, Вы сказали об этом. В 1918-1920 годах Азербайджан два года был независимым. Два года спустя это государство было разгромлено, его деятели, в том числе и мой дед по матери – первый министр здравоохранения Азербайджана, позднее ставший губернатором Гянджи Худадатбек Рафибейли, были расстреляны.
В 1991 году Азербайджан вновь обрел независимость. История сложилась так, что спустя два года Азербайджан вновь мог потерять свою независимость, ибо в 1991 году Азербайджан оказался перед угрозой расчленения и гражданской войны. В те дни иностранные силы, воспользовавшись этим, могли вторгнуться в республику, создать марионеточное, кукольное правительство и вновь подвести Азербайджан под ярмо. На сей раз спасителем Азербайджана явились Вы. Потому, если бы я был президентом Азербайджана, то первый орден «Истиглал» вручил бы Вам, ибо Вы заслуживаете этот орден больше всех и в первую очередь».
27 марта, выступая с речью на торжественном собрании, посвященном юбилею первой Азербайджанской республики, Гейдар Алиев особо подчеркнул:
«Мамед-Эмин Расулзаде, Фаталихан Хойский, Алимарданбек Топчибашев, Насиббек Усуббеков, Гасанбек Агаев, все члены первого национального совета Демократической республики, члены правительства… проявили большие заслуги перед азербайджанским народом. Наш народ сегодня с чувством благодарности вспоминает их заслуги».

На торжество были приглашены и потомки первостроителей республики. В перерыве Гейдар Алиев подходил к этим людям, привечал, заводил разговор. Я с моими сестрами Фидан и Тараной стояли, обступив своих родственников – Рафибейли. Дело в том, что мы сами не носили этой фамилии, в отличие от всех других родственников – сплошь Рафибейли. Сын моего дяди по матери Рашида – Ислам Рафибейли. Другой мой дядя Кямильбек в 1929 году эмигрировал в Турцию, там принял фамилию «Арран» и его сын, родившийся в Турции – Айдын Арран, впервые – в эти дни – приехал в Баку… И еще все другие, выжившие из многострадального рода Рафибейли…
Когда Президент подошел к нам, я представил ему моих родственников со словами: «Рафибейли и примкнувший к ним Анар». Он рассмеялся.
Расхожая фраза из советских времен: «антипартийная группа – Молотов, Каганович, Маленков и примкнувший к ним Шепилов» стала притчей во языцех…
Гейдар Алиев сразу узнал аксакала рода Рафибейли, тогда работавшего в должности заместителя министра, генерала юстиции Акифа Рафиева, с феноменальной памятливостью напомнил различные периоды его трудной деятельности. «Помнишь, когда ты работал прокурором в Мингечауре, я не дал исключить тебя из партии? – сказал он». «Конечно, господин Президент, – ответил Акиф. – Вы защитили меня. Так как я был бекским сыном». Гейдар Алиев засмеялся в присущей только ему манере.
Потом я стал расспрашивать Акифа об этой истории. «В Мингечауре со мной чуть было не посчитались. Я привлек директора одного завода к ответственности за непотребные действия, а он и его люди выставили это так, будто я хочу отомстить коммунисту за своих предков-беков… Когда 20 апреля 1976 года этот вопрос обсуждался на Бюро ЦК, нашлись и те, кто выступил с этой позиции. Гейдар Алиев спросил у меня: «В каком году ты родился?» – «В 1936 году».– «Какое отношение имеет Рафиев к событиям, происходившим в 20-м году?» Тем самым не позволил исключить меня из партии».
4 мая, в канун юбилея 75-летия Президента мы провели совместное заседание Секретариата и Совета аксакалов СП. Открывая заседание, я сказал:
– Всем нам хорошо известна постоянная забота Гейдара Алиева о писателях. Наряду с тем, он участвовал на наших съездах, различных международных литературных мероприятиях, выступал на юбилеях наших классиков и современных писателей, и если все это собрать воедино, издать в виде книги, получится солидный литературоведческий труд. Причем труд, озвученный и написанный с высоким профессионализмом. Поэтому уважаемый Гейдар Алиев давно заслужил право стать почетным членом нашего Союза писателей.
Выступившие Мирварид Дильбази, Гусейн Аббасзаде, Мамед Араз, Балаш Азероглу, Габиль, Фикрет Годжа, Аяз Вафалы, Аббас Абдулла, Фикрет Садых поддержали это предложение.
12 мая Президент принял меня, Фикрета Годжу, Чингиза Абдуллаева, Арифа Амрахоглу; мы поздравили его с днем рождения и вручили ему билет Почетного члена СП.
– У вас даже и книжка есть? – удивился он и выразил благодарность. Было ясно видно, что наш Президент, удостоенный многих высоких званий в бывшем Советском Союзе, позднее – в Турции, в ряде других стран мира, рад этому скромному дару Союза писателей. Когда вслед за нами наша Академия Наук приняла решение об избрании его почетным членом, он отказался и упразднил решение.

* * *
В 1998 году произошло еще одно отрадное событие. В канун выборов президента в Гяндже состоялось открытие памятника Нигяр Рафибейли, созданного скульптором Минаввер Рзаевой. Памятник был возведен в знаменитом гянджинском «Хан-багы» («Ханский сад»); этот зеленый уголок называли тогда «Сардар-багы» («сардар» – «наместник»). Памятник открыл 7 октября сам Президент. В тот же день, на площади перед зданием Исполнительной власти, выступая на многолюдном митинге перед избирателями, Гейдар Алиев говорил:
«В репрессиях двадцатых-тридцатых годов были уничтожены очень достойные гянджинские интеллигенты. Один из них Худадатбек Рафибейли. Отец Нигяр-ханум – человек, занимавший пост министра в первом независимом правительстве Азербайджана… впоследствии стал жертвой репрессии. Но история ставит все на свои места. Дочь репрессированного Худадатбека Рафибейли – Нигяр-ханум Рафибейли прошла большой путь, трудилась во имя развития азербайджанской культуры. Вместе со своим спутником жизни – великим поэтом Азербайджана Расулом Рзой она сыграла особую роль в возвышении азербайджанской литературы, и я рад, что их сын, большой писатель Азербайджана Анар продолжает дело своих предков, своей матери, своего отца и вносит свою лепту в развитие азербайджанской литературы и культуры. Видите, какие большие личности взращивает Гянджа. В одной семье два Народных поэта и один Народный писатель – Расул Рза, Нигяр Рафибейли, Анар».
На митинге выступил и я, поблагодарил Гейдара Алиева за открытие монумента, за добрые слова о моей матери и о нашей семье, и поздравил его с тем, что он обязательно будет избран президентом.
На следующий день в одной газете вышла статья под заголовком «Анар заранее поздравил Гейдара Алиева с победой 11 октября».
Может быть, заголовок был написан с иронией, но оказалось, что я не ошибся, – Гейдар Алиев вновь был избран Президентом Азербайджана.

* * *
Вновь, не соблюдая хронологию и забегая вперед, хочу отметить еще одну заслугу Гейдара Алиева в важном вопросе.
За одиннадцать лет моего председательства в постоянной комиссии парламента по вопросам культуры, наша комиссия подготовила 13 важных законопроектов, и все они были приняты Милли Меджлисом. Самым «труднопроходимым» оказался закон о языке. Были оппоненты, предъявлявшие много претензий к проекту закона. Мы разъясняли, что закон не ущемляет прав никаких национальных меньшинств, в том числе и русскоязычных граждан, речь идет о престиже государственного языка, занимаемом им месте, связанных с этим мерах и, наконец, о сбережении чистоты языка, предотвращении агрессии чужеродной лексики. В проект мы включили и статью о принадлежности азербайджанского языка к системе тюркских языков, и это вызвало наибольшие протесты некоторых депутатов.
В период подготовки, разработки и прохождения через трудные «шлюзы» этого проекта, вышел указ Президента «Об усовершенствовании работы по применению государственного языка». Я не знаю, был ли Гейдар Алиев информирован о препятствиях на пути принятия законопроекта о возражениях против «тюркской» классификации языка. Думаю, что, наверное, да. В указе, подписанном им 18 июня 2001 года, по меньшей мере, в десяти случаях констатируются тюркские корни нашего языка, упоминалось о вхождении его в огузскую группу семьи тюркских языков, употреблялись понятия «тюркские народы», «тюркские этносы», «тюркский мир».
Примечательно, что возражавшие против лексики «türk» в нашем проекте теперь дружно рукоплескали этому указу.
«Люди Куфы» – старозаветная история.

* * *
Когда Гейдар Алиев лечился в анкарской больнице «Гюльхане», несколько каналов ТВ хотели взять у него интервью. Он сказал, что первое интервью даст только АзТВ. Так как в то время корреспондент АзТВ отсутствовал в Анкаре, взять интервью поручили моему сыну Туралу, в то время работавшему корреспондентом Азер ТАДЖа в Турции. Работавшая помощницей Гейдара Алиева Диляра-ханум Сеидзаде впоследствии говорила мне: «Турал выручил нас из очень затруднительного положения». Земфира в своей книге вспоминает:
«19 января я позвонила в Анкару Туралу. Севиндж (супруга Турала) сказала, что Турал находится у Гейдара Алиева. Наутро Турал позвонил сам и сказал: «Смотрите телевизор, будет мое интервью с Президентом».
В тот день, как назло, у нас дома несколько раз отключался свет, поэтому интервью я смотрела не с самого начала и с двумя пропусками. Вечером Турал по телефону спросил у меня: «Ну, как получилось?». «Очень хорошо, поздравляю», – ответила я. «Мама, а у меня голос не дрожал?». От этого вопроса у меня комок подкатил к горлу. Позвонил нам родственник Акиф Рафиев, поздравил, добавив: «Купите газету «Азербайджан», вышел снимок Турала с Президентом, и почти всю газету занял его материал, Турал – сын, которым можно гордиться».
И директор АзерТАДжа Шамиль-муаллим, выразив нам свое удовлетворение, сказал, что Турал «снискал нам очень высокую честь»… Люди не столько гордятся собственными успехами, сколько успехами своего ребенка. Кровинки своей… Когда я, купив газету, увидела фото Турала, сердце зашлось, на глаза слезы навернулись…»

* * *
Снова перелистываю старые газеты. Вот отчет об очередном заседании юбилейной комиссии по подготовке 1300-летия «Книги Праотца Горгуда».
В своем выступлении я информирую об издании книг десяти молодых писателей в связи с юбилеем эпоса.
«Гейдар Алиев обращается ко мне с вопросом:
– Как вы оцениваете книги?
– По-моему, книги и по содержанию очень интересны, и в полиграфическом отношении очень изящны, очень хороши. Во всяком случае, большой подарок и для литературы, и для молодежи, – отвечаю я.
– Говоря о содержании, ты имеешь в виду литературный уровень?
– Да. Причем эти книги различного характера. Есть поэтические сборники, есть исследования, в том числе и посвященные «Деде-Горгуду», есть и произведения в прозе. Сюда же добавлена книжка нашего поэта, павшего шехидом – Низами Айдына. Вообще, вышло из печати десять книг самых талантливых молодых поэтов и прозаиков.
Гейдар Алиев:
– Наша с вами цель в осуществлении этого мероприятия – поощрение молодых писателей, поэтов, оказание им материальной помощи и, в конечном счете, получение от них стоящих литературных произведений. Удалось ли этого добиться?
– Удалось, и эта работа продолжится.
– Я дал слово, жду вашего представления, чтобы вновь назначить стипендии.
– Мы дали представление.
– Хорошо, вновь назначим им стипендии.
– Большое Вам спасибо, благодарю Вас.

(«Халг газети», 9 апреля 1999г.)

* * *
Еще на исходе минувшего века мы создали в Стамбуле организацию под названием «Диалог: евразийская платформа» и решили издавать журнал «ДА. Диалог-Евразия». Я был избран первым председателем этой «Платформы» и после двух периодов председательства (четыре года) сдал свой пост известному турецкому историку Ильберу Ортайлайы; меня же избрали пожизненным Почетным председателем организации. Вагф (Фонд) журналистов и писателей Турции – один из учредителей – решил присудить премию за 2001 год Гейдару Алиеву. Прибывший в Баку руководитель Вагфа Гарун Токак попросил меня передать нашему Президенту журнал «ДА. Диалог-Евразия», сообщить ему решение о присуждении премии и попросить пожаловать во Дворец «Гюлистан» на церемонию презентации. Я позвонил Президенту. Нас соединили, я изложил суть дела. «Хорошо, приду, – сказал он, – а журнал пришли мне».
Журнал был доставлен ему, вечером он прибыл в «Гюлистан». Гарун Токак преподнес нашему Президенту фарфоровую вазу с его портретом. На церемонии выступили я, Бахтияр Вагабзаде, Гарун Токак. В заключение взял слово Гейдар Алиев, и я в очередной раз поразился его интуиции и способности моментально улавливать суть вопроса, – журнал он получил сегодня. За полдня успел вчитаться, схватить такие моменты и высказывал столь точные суждения, что я ахнул…

* * *
Когда мы возвращались самолетом из Рима, в ходе беседы с президентом я предложил ему еще одну идею, сказал, что было бы хорошо создать фонд его имени; понимаю, что при нынешнем экономическом раскладе государству трудно, как в советские времена, раскошеливаться на культуру, литературу и искусство, а если будет создан Фонд Гейдара Алиева, уверен, что состоятельные люди смогут переводить сюда необходимые средства, и эта структура может играть значимую роль, например, в решении литературных забот, издании книг, проведении различных мероприятий, да и решении бытовых проблем писателей.
Гейдар Алиев:
– Я думаю об этом. В различных странах существуют такие фонды политических деятелей, глав государств. Но, знаешь, я не уделяю столь уж особого внимания вещам, связанным со мной…
– Это нужно не вам, а нам.
Несколько лет спустя на одной из встреч он вспомнил об этом разговоре: «Анар тоже предлагал мне создать такой фонд». (Это было напечатано и в прессе).
Фонд был создан после кончины Гейдара Алиева. Возглавляемый Мехрибан-ханум Алиевой Фонд Гейдара Алиева осуществляет очень большие дела в гуманитарной и благотворительной сфере, в области развития нашей культуры, литературы, искусства, в широком ознакомлении мировой общественности с нашими духовными достижениями, с магическим миром мугама, волшебными шедеврами ковра…

* * *
Хорошо осознавая то, что Гейдар Алиев является личностью исторической, я давно задумал собрать воедино свои воспоминания, размышления о нем и написать книгу. Поэтому, наряду с заметками по горячим следам наших встреч, бесед, общения, я собирал в специальную папку и газеты, где были отражены наши контакты на различных мероприятиях, его выступления о писателях, участие на наших съездах.
Теперь, листая эти старые газеты, еще один позабытый диалог привлек мое внимание. В газетах был опубликован подробный отчет о встрече Гейдара Алиева с молодыми литераторами в канун Х писательского съезда. Позднее все материалы съезда с приложением этого отчета с предисловием уважаемого Рамиза Мехтиева были изданы отдельной книгой.
На той встрече с молодыми писателями критик Вагиф Юсифли говорил, обозревая ретроспективно 20-30-е годы:
«…В эти годы пришло новое поколение – молодая смена, которая будет считаться творцами азербайджанской советской литературы: поэты Самед Вургун, Сулейман Рустам, Микаил Мушфиг, Мамед Рагим, Осман Сарывелли, Мирварид Дильбази, Нигяр Рафибейли, прозаики Мирза Ибрагимов, Мехти Гусейн, Ильяс Эфендиев, Абульгасан, Энвер Мамедханлы и другие…
Гейдар Алиев:
– Ты забыл Расула Рзу.
Вагиф Юсифли:
– Прошу прощения, Расул Рза.
Анар:
– Это я поручил не называть.
Гейдар Алиев:
– Почему? У тебя нет права так говорить».
По правде говоря, я не припомню, что давал Вагифу Юсифли такие указания. Вероятно, что я подал реплику, чтобы выручить его из неловкого положения.
Но верно и то,что в годы руководства Союзом писателей я поставил ограничения литературным органам в отношении материалов о Расуле Рзе и Нигяр Рафибейли, попросив ограничиваться лишь информацией в их юбилейные даты или же при издании их книг за рубежом. Ведь один из писателей, выражая, видимо, самые трепетные движения души, предрекал, что после ухода Анара с руководства СП в «Адабият газети» больше даже имя Расула Рзы не будет упоминаться. Действительно, как говорится, мечтать не вредно…
В Баку и других городах воздвигнуты внушительные памятники многим классикам и современным творцам нашей литературы, открыты музеи, есть театры их имени, проводятся их юбилеи с выходом на московскую трибуну. В Баку именем Расула Рзы названа одна из улиц. Хотя министерство Культуры и туризма и перевело необходимые средства, в Геокчае памятливые земляки никак не могут завершить ремонт небольшого дома-музея Расула Рзы из трех комнат, затянувшийся на долгие годы.
И стоит привести какое-то скромное мероприятие, связанное с Расулом Рзой, – как окололитературные «кумушки» тут же попрекают именно меня, «забывая» о большом, мужественном творческом и гражданском пути автора поэмы «Кабы роза не цвела…»1, цикла «Краски», стихов, проникнутых духом протеста против тоталитарной машины… Отметают все полифоническое творчество Расула Рзы, его деятельность как творца и подвижника первой нашей энциклопедии, сбрасывают со счетов былые обвинения в «национализме», в идеологически «вредных» произведениях; новоявленные зоилы, уцепившись за поэму «Ленин», пытаются выставить его чуть ли не апологетом казарменного социализма…
Те же язвительные стрелы летят и в наследие незабвенного Самеда Вургуна – автора патриотической пьесы «Вагиф», десятков классических стихотворений, поэм, в Сулеймана Рустама, автора пронзительного цикла стихов «Два берега» о разобщенном народе, прекрасных газелей, – за то, что они посвящали произведения партии, Ленину, Сталину…
Гейдар Алиев, выражая свое отношение к этой непростой проблеме с присущей ему разборчивой чуткостью, на юбилее 90-летия Сулеймана Рустама говорил:
«Здесь прозвучало, и я это знаю, – что если кто-то в конце 80-х годов – начале 90-х годов хотел вырвать и отбросить большую часть нашей истории, и порой это им удавалось, что если люди, не имевшие никаких заслуг перед народом, пытались убрать с арены людей, верой и правдой служивших народу, то это преходящие вещи. Вы видели: они пришли-ушли. Сегодня я могу сказать, что предъявлять претензии к таким большим поэтам, как Сулейман Рустам, Самед Вургун, Расул Рза, выискивая в их творчестве какие-то не соответствующие сегодняшнему дню нюансы, я полагаю, непорядочно. Эти люди сами ничего не сделали для народа, нации, страны. Говоря нашим простонародным языком, они не стоят и мизинца ни Самеда Вургуна, ни Расула Рзы, ни Сулеймана Рустама…»
К сожалению, и после такой весомой и резкой отповеди кампания по дискредитации наших ушедших из жизни классиков в определенных газетах не прекращалась. Люди, позволявшие себе употреблять неприличные, непристойные выражения о Джалиле Мамедкулизаде, о Самеде Вургуне и публиковавшие подобные непотребства, были выдворены из нашего Союза.
Я не проявлял никакой инициативы к проведению юбилея 90-летия Расула Рзы, не хотел давать повода для словоблудия краснобаев, чтобы они склоняли имя моего отца. А люди, чтившие память Расула Рзы, даже упрекали меня за эту щепетильность.
На одном из мероприятий во Дворце Республики во время перерыва Фикрет Годжа, не спросив заранее у меня, сказал подошедшему к нам Гейдару Алиеву о предстоящей дате – юбилея 90-летия Расула Рзы; при этом добавил, мол, Анар противится проведению торжеств. Впервые и единственный раз в моей жизни Гейдар Алиев упрекнул меня:
– Очень напрасно так поступаешь, Расул Рза не только твой отец, но и большая личность нашей литературы.
25 декабря 2001 года во Дворце Республики с участием Президента состоялось юбилейное торжество в связи 90-летием со дня рождения Расула Рзы. Вечер открыл Эльчин, выступили Гюльрух Алибейли, Фикрет Годжа, Вагиф Самедоглу, Рафаэль Гусейнов, в заключение взял слово я:
«– Несколько лет тому назад в этом великолепном Дворце мы провели юбилеи 90-летия наших великих поэтов Самеда Вургуна и Сулеймана Рустама. Сегодня мы собрались по случаю 90-летия Расула Рзы. Хочу выразить свою благодарность воздающему достойную оценку этим выдающимся личностям, всегда дорожащему их памятью… большому другу нашей литературы… нашему уважаемому Президенту Гейдару Алиеву.
…В одном из стихотворений Расул Рза заклеймил заклятого врага азербайджанского народа Андроника, заклеймил Сахла Сумбата, предавшего Бабека. Поэтому армянские писатели строчили в Москву доносы на Расула Рзу, пытались представить его националистом, пантюркистом, поэтом-антисоветчиком. К великому сожалению, есть и среди нас те, кто подпевает им, пособничает им. При таких обстоятельствах уважаемый Гейдар Алиев добился звания Героя Социалистического Труда Расулу Рзе. Если Расул Рза заслужил это звание своей творческой смелостью, то Гейдар Алиев добился этого своей политической смелостью. Это было большим патриотическим триумфом их обоих. Поэтому, уважаемый Президент, сегодня я, как сын Расула Рзы, как гражданин Азербайджана, как интеллигент Азербайджана выражаю Вам самую искреннюю благодарность.
У Расула Рзы было при жизни много мечтаний. Хочу сказать о двух. Первая, великая мечта – увидеть Азербайджан независимым. Вторая была личной мечтой – дожить до 2001 года, хотя бы один день прожить в XXI веке, а уж потом покинуть мир.
Сегодня обе мечты поэта сбылись. Азербайджан независим, а Расул Рза сегодня здесь, с нами, в первом году XXI столетия. Своим голосом, своим искусством, духом своим, почтением и любовью, которую питают к нему все собравшиеся здесь».
Гейдар Алиев повидался с членами семьи Расула Рзы – с моими сестрами Фидан и Тараной, с моей супругой Земфирой, со спутником жизни Фидан Рауфом Везировым.
Он с большим интересом смотрел театрализованное представление, внимательно слушал звучавшие со сцены стихи, песни на слова моего отца и моей матери. Особенно отмечал исполнение молодых певцов.
– Какой же у нас талантливый народ, – говорил он мне, сидевшему рядом, – как новые родники, закипающие из-под земли в каждую эпоху, на арену выходят все новые и новые таланты…
После представления он поднялся на сцену, тепло поговорил с исполнителями:
– Вы показали прекрасное, необыкновенное представление. В то же время смогли раскрыть творчество Расула Рзы. Это дело нелегкое. Ибо творчество Расула Рзы прекрасно, высокого уровня, но, в то же время, сложно, очень неподатливо. Вы смогли это раскрыть. – Обращаясь к режиссеру представления Аскеру Аскерову, сказал: – Ты создал великолепную композицию. Сегодняшнее действо отличается от других своей неординарностью. Отличается именно тем, что демонстрирует творчество Расула Рзы. Вы прочитали стихи в прекрасном актерском исполнении, прекрасными голосами, меня восхитила и музыка, и композиция. Я действительно испытал большое волнение. Это очень впечатляет человека. Это, с одной стороны, показывает, сколь большим, сколь глубоким поэтом, сколь значимым для азербайджанского народа был Расул Рза, а с другой стороны, – то, с каким мастерством, умением вы раскрываете его творчество. Я здесь с вами провел, как говорится, очень хороший вечер.
Сегодня вы продемонстрировали высокий уровень вашего творчества. Не только тем, кто в зале, – телевидение передало это и в прямой трансляции, – вы сделали прекрасный подарок всем зрителям Азербайджана. Большое вам спасибо. Мы все здесь сегодня должны вновь вспомнить нашего большого поэта Расула Рзу, Нигяр Рафибейли, – здесь прозвучали песни, музыка, написанная на стихи Нигяр-ханум, – еще раз должны отметить их большие заслуги перед азербайджанским народом и еще раз возвестить, как дорога для нас память о них. Лично я так считаю и с такими чувствами покидаю этот вечер.
Затем Президент обратился к Айгюн Гумбатовой (ныне Айгюн Бейляр):
– Ты очень хорошо пела. Анар сидел рядом, когда ты пела, я спросил, кто это? Очень хорошо поешь… И песня, то есть мелодия, очень впечатляет… Сколько тебе лет?
– Господин Президент, и сказать стесняюсь, двадцать шесть.
– А чего тебе стесняться, двадцать шесть – хороший возраст. Сегодня я видел очень красивых молодых девушек.
Потом Президент повернулся к Хадидже Аббасовой:
– Анар мне сказал, что вы – супруга Эмина Сабитоглу.
Хадиджа-ханум:
– Да, господин Президент. Вы о песне сказали, что прекрасная песня. Это песня Эмина Сабитоглу.
Гейдар Алиев:
– Да, его музыка. А слова Нигяр Рафибейли. И вы очень хорошо спели. Я говорил Анару, – очень необычное исполнение. Спросил у Анара – где же она пропадала?
Анар:
– Я сказал, что она в Азербайджане. Теперь она не должна разоблачать мою ложь.
Хадиджа:
– Я с Эмином была в Турции. Даю слово, что вернусь в Азербайджан.
Гейдар Алиев:
– Мне помнится, Хадиджа-ханум была в театре Рашида Бейбутова. С тех пор помню ее.
Анар:
– И Мелек-ханум хорошо спела ту песню. Вы видели, как прекрасно исполнила.
Гейдар Алиев:
– Прекрасно пела. И песня очень хорошая, и Мелек-ханум превосходно спела.
Анар:
– Господин Президент, представлять сестер Фидан и Хураман Касимовых тоже нет необходимости.
Гейдар Алиев:
– Нет. Они вот уже двадцать пять лет на сцене, перед моими глазами. Я их знаю с детства… И Фидан, и Хураман проведут юбилеи, отметят 25-летие пребывания на сцене… Рауф Адыгезалов – сын Зульфи Адыгезалова, брат Васифа Адыгезалова . Алиаббас Кадыров, Фуад Поладов – очень крупные наши классики.
Все они выросли у меня на глазах. Я очень люблю театр. Всех вас поздравляю. Спасибо. Благодарю.
Я столь подробно останавливаюсь на этой незабываемой встрече, полагаясь на свои непосредственные впечатления и газетный отчет для того, чтобы наглядно проиллюстрировать то теплое, бережное и заботливое внимание, которое проявлял Гейдар Алиев к исполнителям, к людям искусства. Причем он хорошо знал каждого, его творческую биографию, вехи судьбы и пути в искусстве; уверен, что и впервые увиденные, услышанные исполнители запечатлелись в его феноменальной памяти. Другая причина столь подробной ретроспекции: ностальгическое желание заново оживить, воссоздать хотя бы на бумаге и заново пережить неповторимые мгновения того вечера, вновь услышать голос, слова, ощутить теплую ауру общения с этой незабвенной личностью…
Как жаль, что это была наша последняя встреча с великим лидером нации. Впоследствии не судьба была свидеться ни на одном мероприятии, собрании, торжестве…
Когда он выступал во Дворце с речью, оказавшейся последней, меня не было в Баку.
Впоследствии мне подробно поведали об этом последнем драматичном и высоком аккорде его многотрудной жизни.
Человек, переживший обширный инфаркт, подошедший к порогу восьмидесятилетия, тем не менее, не щадя себя, трудившийся денно и нощно, забыв об отдыхе и покое, во время выступления был сокрушен сердечным приступом, упал, не ведая о семи переломанных ребрах, и превозмогая нестерпимую боль, вновь вернулся на сцену и продолжил прерванную речь… И снова падение… и снова преодолевая боль, он невероятным усилием воли возвращается на сцену, чтобы проститься с родным народом… Навсегда…
Когда он был во главе власти, было немало попыток «свалить» его. Это пытались сделать и армянские националисты, и Горбачев с присными, и доморощенные оборотни, предавшие его. И политические противники, и путчисты, заговорщики, и газетные борзописцы…
В начале 90-х годов им уже мерещилось, что они добились цели, смогли «свалить» Гейдара Алиева. Но, в конце концов, «валившие» его «свалились» с треском сами. А он, казалось бы, «поверженный», вновь встал, поднялся во весь рост. Я был прав, назвав слово о нем, – «Пришел и ушел победителем».

* * *
Тревожные дни начались в жизни нашей страны. Гейдар Алиев проходил лечение сперва в Турции, затем в Кливленде – в США. В августе из кливлендского далека он обратился к народу, – о том, что в связи с нездоровьем не сможет участвовать в выборах Президента и рекомендует на этот пост Ильхама Алиева, которому верит, как самому себе…
На последнем этапе избирательной кампании, 12 октября 2001 года в театре Музкомедии состоялась последняя предвыборная встреча Ильхама Алиева с избирателями – представителями интеллигенции.
На этой встрече, в числе других, выступил и я.
Позволю себе привести здесь свои слова, которые характеризуют атмосферу той поры и наш настрой.
«Угрозы, с которыми мы можем столкнуться, тревогу от опасности расчленения (страны) я стремился выразить в написанном в августе-сентябре произведении «Белый овен, черный овен». На днях некоторые интеллигенты из лагеря оппозиции обратились ко мне и сказали: мол, изъявите свою позицию. Были среди них люди, чьи научные труды, творчество я уважаю и ценю. Потому счел нужным ответить и написал, что моя позиция давно известна, и я не меняю ее через каждые три года, пять лет. Хотя и выборы проводятся тайным голосованием, я заранее заявляю, что буду голосовать за Гейдара Алиева. Но если господин Гейдар Алиев снимает свою кандидатуру по состоянию здоровья и поддерживает Ильхама Алиева, мы должны с уважением отнестись к мнению опытного государственного деятеля. Действительно, в последние годы мы узнали Ильхама Алиева как грамотного, высокоинтеллектуального, отличающегося своей энергичностью молодого политика, обладающего способностью немедленно, вовремя, логично и весомо давать отповедь нашим противникам.
Мне кажется, он оправдает доверие своего отца, своих избирателей, всех нас.
Я желаю, чтобы после избрания президентом, имея более широкие возможности, он продолжил полезные дела, выполненные им в качестве председателя олимпийского комитета, а так же в сфере культуры, оказывал постоянную заботу о нашей литературе, науке, искусстве. Ни для кого не секрет, что наряду с важной работой, проделанной в области культуры, существует и много проблем.
Неудовлетворителен жизненный уровень педагогов, врачей, играющих чрезвычайно важную роль в жизни общества. Даже наши авторитетные писатели испытывают серьезные трудности в вопросе издания своих книг. В то же время выходят в свет бесполезные книги состоятельных людей. Здесь вспоминаются строки нашего великого поэта Моллы Панаха Вагифа:

Нет милосердья у владельца злата,
И злата нет у милосердных душ…

В особенности, бытовые проблемы молодых писателей, в первую очередь, жилищные проблемы, создают препятствия в отношении их творческого развития. Было бы хорошо восстановить стипендии, в прежние годы выделявшиеся молодым. В связи с этим мы представили в аппарат Президента список молодых писателей, намеченных на получение стипендий.
Один из важнейших вопросов – вопрос издания художественной литературы на латинизированной графике, есть учебники, изданные на этой графике, но кроме учебников, книг почти что нет. Учащиеся, получающие сведения в школе о Мирзе Фатали, Сабире, Мирзе Джалиле, лишены возможности читать творения этих писателей, напечатанные латиницей, ибо их нет. Мы выращиваем поколение без литературы. Того, кто в детские годы не читал сказки о Мелик-Мамеде, «Робинзона Крузо», дастан «Кероглу», Шекспира, Пушкина, нельзя считать культурным человеком. Полагаю, Ильхам Алиев после избрания Президентом окажет содействие разработке проекта об издании азербайджанской и мировой литературы на латинской графике. Я желаю Ильхаму Алиеву успехов на президентских выборах».
На встрече, открытой и проведенной академиком Акифом Ализаде, выступили президент НАН Махмуд Керимов, композиторы Васиф Адыгезалов и Азер Рзаев, писатель Максуд Ибрагимбеков, художник Фархад Халилов, режиссеры Азерпаша Нематов и Александр Шаровский, актриса Басти Джафарова.
Затем с речью выступил Ильхам Алиев, тогда занимавший пост премьер-министра.
– В первую очередь я хочу приветствовать всех и выразить всем вам признательность за то, что пришли на эту встречу. Сегодня в мой адрес было сказано много добрых и хороших слов. Это для меня очень приятно, ваша оценка мне очень дорога. В своей будущей деятельности я постараюсь, чтобы вы не испытали разочарования за эту оценку, за надежды, которые питаете.
В своей обстоятельной и многоохватной речи Ильхам Алиев в частности отметил:
– Здесь прозвучали очень ценные предложения об издании книг в связи с латинской графикой. Я думаю, если будет представлен пакет предложений на этот счет, то все эти вопросы могут вскоре найти свое решение. Вообще, я думаю, что нам должны направляться предложения со стороны всех творческих организаций. Где какие проблемы имеются, они будут оперативно рассмотрены.
Сразу после выборов и инаугурации я направил Президенту предложения о книгах, которые предполагалось издать латинской графикой. Действительно, по прошествии короткого срока 12 января 2004 года президент Ильхам Алиев подписал очень важный указ об этом. Позвонил мне по телефону.
– Составьте список книг и пришлите нам.
Давно занимаясь этим вопросом, я за два дня составил обширный список произведений современных азербайджанских, иностранных писателей, а также детской литературы, и отправил в Президентский аппарат.
Книги, изданные в первую очередь, были отобраны, преимущественно, на основе составленного мною перечня.
Есть такое изречение: инициатива наказуема. Я схлопотал много головной боли из-за книгоиздания на латинице. Естественно, невозможно было включить всех претендующих современных писателей в первый список, потому некоторые, не попавшие в него, заявили протесты, мало того, кое-какие труженики пера, привыкшие цепляться за каждый мой шаг, стали шуметь: «Почему такой-то классик попал в список, а такой-то нет, почему из мировой литературы отобрано такое-то произведение, а такое-то нет?». Но если бы мы следовали их предпочтениям, вычеркнув из списка других, последовали бы претензии с точностью до наоборот.
Это еще полбеды. Прибегали и к самым грязным способам. Один писал, что я якобы затеял это дело ради того, чтобы издать книги моих родителей… То, что среди сотен авторов оказались и книги Расула Рзы и Нигяр Рафибейли, вызвало невероятное раздражение этого человека. В первый список я не включал своего имени, его вписали в Президентском аппарате, за что им спасибо.
Еще одно мерзкое обвинение, предъявленное мне в печати: то, что в этом вопросе я преследовал материальные интересы. Какие интересы, какая выгода у меня могла быть, разве у меня собственное издательство, типография? Я ведь по сей день и гонорар за свою книгу не получил.
Короче, уж не знаю, из-за этих ли разговоров, или по другой причине, но Союз писателей отстранили от этого начинания. На первой церемонии презентации мы, как бедные родственники, остались стоять в стороне, ни один экземпляр из изданных книг, распределенных повсеместно, вплоть до техникумовских библиотек, не был предоставлен в библиотеку Союза писателей.
Это я говорю к слову. Главное не в этом. Главное в том, что наконец-то самые ценные произведения азербайджанской и мировой литературы были изданы большими тиражами и розданы по всей стране школам, библиотекам.
Когда я вижу эти книги, скажем, в самой отдаленной сельской школе, я радуюсь и горжусь, что есть в этом деле и моя маломальская заслуга.

* * *
12 декабря 2003 года, поздним вечером мне позвонил Чингиз Абдуллаев:
– Анар-муаллим! Есть плохая весть. Гейдар Алиев скончался.
В последнее время ходило много слухов подобного рода, и мне не хотелось поверить.
– Наверное, очередная «утка».
Чингиз:
– Нет, нет. По телевидению сообщили.
Как на грех, в тот вечер я рано выключил телевизор: работал
– Какое телевидение?
– АНС включите.
Включил. И словно что-то во мне оборвалось. Рухнуло.
Горькая весть оказалась правдой.
Быстро одевшись, поехал на студию АНС.
По дороге мне взбрела в голову, может быть, мистическая мысль: Гейдар Алиев во второй раз «вызывает меня» в полночь: первый раз – при жизни, 4 октября девяносто четвертого года, к площади перед Президентским дворцом… И теперь, после смерти…
Руководители АНС при моем появлении расчувствовались. Кажется, горе сблизило нас. Как сблизило, породнило миллионы людей…
Прошел в студию.
Сказал:
– Азербайджанский народ потерял великого сына, Севиль-ханум и Ильхам Алиев – своего отца, а я очень близкого, очень дорогого мне человека.
Эти слова были не фразой, произносимой под воздействием тяжелой утраты.
Это было самым простым и глубоким, самым искренним выражением чувств, испытываемых мною всегда.
По разнице в возрасте, по общественно-политическому положению, рангу, я не мог быть ему другом, мы не были и родственниками, но я действительно любил его как родного человека. У нас в языке есть хорошее, высокое слово, не знаю, есть ли оно в других языках: HƏYAN…
Он был радетелем моим.
После того, как я потерял отца и мать, я это чувствовал острее.
Всегда мог рассчитывать на него.

* * *
В 1992 и 1994 годах в Анкаре проводились первый и второй съезды писателей тюркского мира. Я участвовал на обоих съездах. На съезде в 1994 году прозвучала такая идея, что по алфавитному порядку очередной съезд приходится на Азербайджан, но положение у республики таково, что проведение такого мероприятия будет ей трудно в экономическом отношении. Поэтому предлагалось, чтобы съезд провели в Азербайджане с финансовой помощью всех тюркских республик (прежде всего, конечно, подразумевалась Турция).
Эти слова задели меня за живое. Выступил и сказал, мол, Третий съезд непременно мы проведем в Азербайджане, и у нас нет нужды в какой-либо помощи, сами управимся.
Заявляя это, я не мог рассчитывать на наш Союз писателей: ибо таких средств у нас не было.
И Гейдару Алиеву я не говорил загодя, что выдвину такое предложение. Но я был уверен в нашем Президенте и знал, что он поддержит эту мысль, и я решился смело ее высказать.
И действительно, когда я информировал Гейдара Алиева об этом, он создал все условия, оказал помощь, и Третий съезд писателей тюркского мира прошел в Азербайджане. На высоком уровне. После нас был черед Казахстана, но ни они, ни остальные тюркские республики не смогли провести такого форума.
Еще в советское время СП СССР включил меня в состав делегации, отправлявшейся в Турцию. Увы, КГБ Азербайджана не дало согласия на это.
Союз писателей СССР во второй раз включил меня в состав делегации, отправлявшейся опять же в Турцию, во главе с Константином Симоновым. Я смог довести вопрос до Гейдара Алиева. Он немедленно дал указание, и я впервые совершил десятидневную поездку в Турцию.
И в период независимости любое предложение, любая проблема Союза писателей встречались Гейдаром Алиевым с пониманием, он помогал, решал все вопросы.
Справедливости ради должен сказать, что и продолжающий его курс Президент Ильхам Алиев чутко относится ко всем нашим предложениям и пожеланиям. Отозвавшись на нашу просьбу о взятии на бюджетное обеспечение Центра по переводу, он помог решению этого вопроса. Я обращался с письмами о Доме творчества писателей, о ремонте здания СП, о назначении пенсий пожилым и стипендий молодым писателям, и Президент уважил эти просьбы и подписал соответствующие распоряжения. Дал указания о строительстве Дома творчества в Дивичи, 50 писателям назначил президентские пенсии, 20 молодым литераторам – стипендии; здание СП было прекрасно отремонтировано, и после окончания ремонта Президент лично посетил Союз писателей.
В канун XI съезда господин Ильхам Алиев принял руководство СП и высоко оценил нашу деятельность. За все это мы выразили ему благодарность.
Я выразил признательность Президенту Ильхаму Алиеву и первой леди Мехрибан Алиевой за теплые поздравления в связи с моим семидесятилетием.
Это заботливое отношение к руководству Союза писателей как со стороны великого нашего лидера Гейдара Алиева, так и со стороны Президента Ильхама Алиева кого-то лишает покоя и раздражает некоторых, в том числе кое-кого из пишущей братии.
Еще в советское время Гейдар Алиев напоминал – и на нашем съезде, и на других форумах – о негативной информации обо мне, передававшейся ему.
Хотя в период Независимости он не упоминал о подобных «инициативах», полагаю, что опять же не обходилось без них. Но он не придавал им значения. Ибо, как я опирался на него, так и он верил мне, хорошо знал, что я никогда, ни при каких обстоятельствах не подведу его, не предам. Потому не обращал внимания на всяких «шептунов».
Мне кажется, кто-то горит желанием отомстить мне за это. Может быть, только кажется…
Но есть та истина, что людям, которые сегодня впадают в кураж, прошлое и будущее – не по зубам.
Прошлого не изменить.
До Будущего не дотянуться.
Мои встречи, мое общение с Гейдаром Алиевым – заветные страницы. Сокровенная память жизни моей. И этой памяти никому у меня не отнять.

* * *
В моем архиве есть фотография Гейдара Алиева, еще нигде не опубликованная, – снимок сделан на юбилее 90-летия Расула Рзы.
Смотрю на это фото, и мне чудится, что Гейдар Алиев прощается со всеми нами.
И со мной.
Я уже хотел поставить последнюю точку в своих заметках, когда по неизъяснимому наитию с острия пера потекли на страницу строки нашего стародавнего баяты:

Здесь промчался верховой,
Горяча коня на бой,
Грянул солнцем лучезарным,
Канул ясною луной.

Последняя строка никак не соотносится с образом Гейдара Алиева.
Нет, не «канул он луной», и его лучи, его свет всегда будут озарять наш Азербайджан.

P.S. Этот текст, плод моих заметок, наблюдений, воспоминаний и раздумий с 70-х годов, я запечатлел пером в декабрьские дни 2008 года.


                                                Перевод Сиявуша МАМЕДЗАДЕ