|
Полковник-лейтенант Шамистан Назирли – старший научный сотрудник отдела военной истории Центра военно-научных исследований Министерства обороны Азербайджана. В предлагаемом вниманию читателей документальном очерке выдающиеся воинские заслуги полных генералов от артиллерии Самед-бека Мехмандарова, Алиаги Шыхлинского, генерал-майора Габиб-бека Салимова и полковника Бахрам-бека Габибекова освещены на основе новых архивных материалов.
Двадцать второго марта 1920-го года, в праздничную ночь Новруз-байрама, армяне, заселившие горные местности Карабахской области, учинили бунт и захватили Аскеранский перевал. На Аскеранский фронт было двинуто мощное армейское соединение под командованием генерал-майора Габиб-бека Салимова. Третьего апреля Национальная Азербайджанская Армия нанесла по армянским боевикам сокрушительный, неотвратимый удар.
Какой азербайджанец не помнит тот счастливый день?!
Победоносность, дисциплина, порядок и организованность, дух и моральное состояние армии были в неописуемой, непередаваемой степени экстраординарны, чрезвычайны. Зарубежный мир был восхищён тем, что в столь короткий период времени, при отсутствии необходимых средств и ресурсов, мы смогли создать такую организованную регулярную Национальную Армию.
Многие в тот день от переполнявших их чувств не могли сдержать слёз.
Это был самый славный, самый счастливый день Азербайджана.
Полковник Исрафил-бек Исрафилбеков.
Из книги «Национальное азербайджанское движение».
* * *
…Военный министр Самед-бек Мехмандаров прибыл на Аскеранский фронт. Поздравляя бойцов, не на жизнь, а на смерть сражавшихся с врагом на передовой, он радовался их победе как ребёнок. Это был третий со дня её создания триумф Национальной Азербайджанской Армии.
В первые дни 1919 года зангезурские армяне, опираясь на помощь иреванских дашнаков, принялись изгонять азербайджанцев с их исконных, исторически принадлежащих им земель и предавать огню их сёла, преследуя цель отсоединения Зангезурского уезда от Азербайджана и присоединения его к так называемой Араратской республике – «непорочным зачатием, святым духом» возникшему образованию. Вдобавок ими было объявлено, что законное, легитимное Азербайджанское правительство они признавать не намерены.
В январе в Зангезур были введены войска под командованием генерал-майора Джавад-бека Шыхлинского. После упорных, ожесточенных боёв, продолжавшихся более месяца, пехотная дивизия, которой он командовал, выбила армянских боевиков и из их последнего укрепленного пункта – села Дыг. Зангезурский уезд вновь был возвращён и восстановлен на своей исконной азербайджанской территории.
Вторая значимая победа над армянскими дашнаками и их прихвостнями была одержана в июле того же года. В Мугани и Ленкорани силы Национальной Армии наголову разбили не желавшие признавать законную, народом избранную власть банды молоканских и русско-армянских боевиков.
Сегодня министр Самед-бек Мехмандаров поздравлял доблестных бойцов с их третьей блестящей победой. В праздничную ночь двадцать второго марта 1920 года подстрекаемые дашнаками армяне учинили бунт и захватили Аскеранский переход. Предводительствовал-верховодил здесь прибывший специальным назначением из Иревана прожжённый кадровый дашнак генерал Дро Канаян.
С целью защиты и спасения Карабаха министерство обороны Азербайджанской Республики предприняло экстраординарные, чрезвычайные меры. Приказом министра Самед-бека Мехмандарова двадцать третьего марта на Аскеранский фронт была отправлена основная часть Национальной Азербайджанский Армии – до двадцати тысяч солдат и офицеров. В том числе в Верхний Карабах двинулись третий Гянджинский, пятый Бакинский, первый Джаванширский, второй Губинский полки под командованием генерал-майора Габиб-бека Салимова. Ожесточённые, кровопролитные бои не прекращались в течение двенадцати дней. Являя незаурядное мужество, беззаветную храбрость и героизм, не щадя жизни сражаясь за каждую пядь родной земли, азербайджанские солдаты и офицеры освободили от армяно-дашнакской нечисти Шушинскую крепость и город Ханкенди.
Две последние победы были одержаны под умелым командованием одного из самых смелых и талантливых военачальников Национальной Армии – генерала Габиб-бека Салимова.
В сущности, шестидесятичетырёхлетний военный министр выехал в Карабах, чтобы лично поздравить бойцов с победой, после того, как получил рапорт, отправленный ему восьмого апреля генералом Габиб-беком. Скупой текст победной реляции, уместившейся на одной страничке, взволновал министра, и он несколько раз перечитал его, делая карандашом пометки и мысленно приговаривая: «Браво, молодец!»
Будучи генералом и министром обороны Самед-бек неизменно считал себя рядовым солдатом, бойцом. Участник нескольких войн, он хорошо знал, что значит для бойцов поздравление, сделанное самим командующим непосредственно на поле боя. А потому поручил своему заместителю Алиаге Шыхлинскому:
– Подготовь приказ. Остаёшься вместо меня. Завтра на рассвете выезжаю в Карабах поздравить наших бойцов с победой. Вот только не припомню, Алиага, о каком Габибекове говорится в рапорте генерала Салимова. Он его хвалит и называет героем дня.
– В июне прошлого года, – напомнил министру Шыхлинский, – вы несколько дней находились в Евлахе, и я вашим приказом заменял вас. Как раз в тот период капитан первого Джаванширского пехотного полка Вахид-бек Габибеков подал рапорт с просьбой об освобождении его от военной службы и отставке. В своём рапорте он употребил такую фразу: «Здоровье и обстоятельства не позволяют мне служить республиканскому правительству». Именно эти слова, порочащие честь и достоинство офицера Азербайджанской Армии, и взбесили меня. Я вызвал его к себе и как следует отчитал. Издал приказ о его отставке и взятии под арест на один месяц. Через несколько дней вы возвратились и освободили его.
Протирая платком стёкла пенсне, Самед-бек Мехмандаров улыбнулся:
– Да-да, вспомнил, дорогой, теперь вспомнил: рослый такой офицер, серьёзный, степенный…
– Да, на ваш взгляд – серьёзный, степенный. А по-моему – ленивый, инертный и несколько «перезрелый» капитан Вахид-бек Габибеков. А тот, кого Габиб-бек Салимов в своём рапорте называет героем дня, – это младший брат нашего провинившегося капитана – подполковник Бахрам-бек Габибеков. Ещё в Первую мировую Бахрам-бек прошёл достойный боевой путь. Вот его послужная книжка, вы хотели ознакомиться.
– Давай посмотрим.
Министр раскрыл небольшую, всего в восемь страниц, личную послужную книжку подполковника Бахрам-бека Габибекова и сказал:
– Алиага, капитан Вахид-бек приходил ко мне. Он признал свою вину в подаче подобного рапорта. Сказал, что допустил ошибку и что в употреблённой им фразе не было никакой злонамеренности. Я почувствовал, что он «хромает» в знании воинского устава. Это, по всей видимости, оттого, что он длительное время служил в милицейском отряде. Я поверил ему. И, с почтением относясь лично к твоему, генерала Шыхлинского, авторитету и оберегая его, поставил на рапорте капитана Габибекова такую резолюцию: «Наложенное мною на него взыскание – снимаю». Взяв ответственность на себя, я вернул его в армию. – Мехмандаров помолчал. – Так говоришь, подполковник Бахрам-бек – его младший брат? Ну что ж, и прекрасно.
– Самед-бек, он совсем не такой, как его медлительный, неспорый старший брат. Бахрам-бек – это настоящий огонь. Из рода Габибековых в нашей армии служат четверо братьев – Вахид-бек, Бахрам-бек, Захид-бек, Гусейн-бек… Нет, ошибаюсь, пятеро братьев. Есть ещё Мамед-бек.
– Браво, Алиага! Твоей памяти можно позавидовать.
– Дело в том, что, когда в ноябре-декабре 1918 года в Тифлисе я формировал Мусульманский корпус, я зачислил в нашу армию и братьев Габибековых. В то время мой штаб располагался на первом этаже гостиницы «Лондон», которая находилась неподалёку от Верийского моста. Честно говоря, запомнились мне эти братья ещё и потому, что отец у них – очень интересный, незаурядный, с широким кругозором человек. Вместе с сыновьями пришёл ко мне и сам Гасым-бек. Он служил переводчиком с восточных языков в Туркестане, в штабе генерала Куропаткина. Сейчас в отставке. Рассказывал о своей дружбе с Мирзой Фатали Ахундовым.
– Стало быть, Бахрам-бек родился шестого декабря 1884 года в Шеки, в бекской семье. Окончил реальное училище в Кутаиси и затем, второго сентября 1904 года, – Константиновское артиллерийское училище в Петербурге с дипломом первой степени. – Министр остановился и, поверх пенсне взглянув на своего заместителя, с гордостью произнёс: – Ого, оказывается, наше с тобой родное училище окончил. Из одного гнезда выпорхнули… Ты видишь, Алиага, каких молодцов артиллеристов готовило Константиновское училище?
– Самед-бек, солдат должен походить, равняться на своего командира, офицер – на своего генерала. Эти мудрые слова принадлежат вам. В народе у нас бытует ещё и такая пословица: яблоко от корней своих недалеко падает. Я верю, что подполковник Бахрам-бек – достойный продолжатель дела, которому вы служите.
– Ты хочешь сказать, что Бахрам-бек в воинской службе походит на меня? – По голосу министра чувствовалось, что он доволен услышанным.
– Самед-бек, ещё в июне-июле 1918 года я был свидетелем боёв, которые он вёл с большевиками-дашнаками вокруг говсанских и нобелевских резервуаров. Бахрам-бек – исключительно смелый и знающий офицер. Он не ведает страха. Таким стоит гордиться. В том, что он взял в окружение и уничтожил такого генерала, как Дели1Газар, – лично
у меня нет никаких сомнений. Столь доблестному, беззаветно влюблённому в военное дело офицеру – место в академии.
– Я тоже такого мнения. Но где у нас военная академия? В Россию пути-дороги закрыты, своей у нас пока ещё нет, а страна наша в состоянии войны. – Министр вновь «погрузился» в документы Бахрам-бека. – Подпоручик в двадцатой Артиллерийской бригаде Кавказской Отдельной Армии; седьмого сентября 1909 года – поручик; в 1912 году – командир третьей батареи; затем служил в должности заместителя начальника артиллерии Кавказской Отдельной армии. Всю войну от начала до конца пробыл на Кавказском фронте.
– Сведения о наградах – на обороте следующей страницы, – пояснил Алиага Шыхлинский.
Перевернув две странички, Мехмандаров вслух зачитал:
– Орден Святого Станислава третьей степени и орден Святой Анны1. Степень последнего не указана. Но это не имеет значения. И так всё ясно. Ты прав, Алиага. Таких высокопрофессиональных офицеров в нашей армии немало. Если бы они могли получать академическое военное образование, мощь нашей армии возросла бы впятеро. К сожалению, возможностей и условий для этого у нас, повторюсь, пока ещё нет.
Воинская доблесть полковника Бахрам-бека
…Последние слова рапорта вызвали особый интерес у министра Мехмандарова. Генерал Габиб-бек Салимов сообщал: «Созданные Вашим превосходительством наши доблестные войска сражались с присущими старым, закалённым в боях частям мужеством и героизмом.
Героями боёв были: губинцы, стремительным броском овладевшие высотой Дашкянд, и третья Горная батарея под командованием подполковника Бахрам-бека Габибекова, отразившая несколько наскоков армян, непоколебимо стоявшая на своих позициях и ответным огнём тотчас же подавлявшая огневые точки врага».
По дороге в Карабах сердце министра обороны, на первый взгляд казавшегося человеком мрачным, неприветливым, – полнилось радостью и гордостью, полнилось духом победы. Боевые успехи талантливого командира Габиб-бека Салимова, которого он любил как сына, окрыляли его, придавали ему новые и новые силы. А ещё и слова рапорта, касающиеся заслуг подполковника Габибекова…
…Проводя пятого декабря 1918 года смотр частей новосозданной Азербайджанской Национальной Армии, военный министр Самед-бек Мехмандаров остался весьма доволен солдатским и офицерским составом располагавшейся в Тертере Горной батареи. В своём приказе под номером восемь министр отмечал: «Во время проверки солдаты батареи под командованием Бахрам-бека Габибекова оставили у меня благоприятное впечатление. Чувствуется, что командир батареи вместе со своими офицерами умеет устранять имеющиеся огрехи и недостатки. Проделанное командиром Габибековым за короткий срок вселяет в меня уверенность в том, что в ближайшее время я увижу эту батарею на ещё более высоком качественном уровне. Выражаю её малому офицерскому составу и командиру Габибекову за их неустанный ратный труд благодарность».
«…Значит, – размышлял про себя министр, направляясь в Карабах, – из рапорта
Габиб-бека следует, что отряд дашнака Сумасброда Газара был взят в окружение и уничтожен батареей нашего Неистового Бахрам-бека Габибекова. Хорошо, очень хорошо. – Он был рад такой боевой дружбе подполковника и генерала. – Победа одерживается тогда и только тогда, когда во время боя между отдающим приказ и исполнителем этого приказа царит взаимопонимание. Хорошо, что при рапорте позапрошлого года о Габибекове интуиция меня не подвела… Начальник Генерального штаба, хоть и окольно, но намекнул мне тогда: «Бахрам-бек – командир хороший. Однако чересчур прыткий, в некоторых вопросах обуздать себя не умеет…»
– «Если командир не будет расторопным, проворным, не будет прытким, то, во-первых, солдаты перестанут считаться с ним, перестанут уважать его. А во-вторых, – пока вялый, безынициативный командир надумает поднять своих солдат в бой, – враг застигнет их всех врасплох и перебьёт как куропаток», – сказал я ему в ответ».
За время нахождения на посту военного министра Национальной Армии Мехмандаров впервые надел свой новый мундир. Не любивший помпезности, министр на сей раз прицепил аксельбанты и вензеля. И – только одну награду. Это был орден «Белого орла», которого в Первую мировую войну удостаивался далеко не каждый военачальник. Он получил эту высшую награду за то, что в 1915 году перечеркнул, свёл «на нет» планы немецкого генерала Макензена по проведению молниеносной боевой операции.
Героический полк
Сигналы, подаваемые автомобильным клаксоном, походили на крики перепуганных гусей. Узнав министра, офицеры и солдаты выкрикнули «ур-ра».
Бахрам-бек вышел вперёд. Резко, строго отдал команду строиться. По-военному бойко офицеры выстроились в первом ряду, солдаты – за ними. Горделиво став перед бойцами, Бахрам-бек отдал команду:
– Полк, напра-ву!
Как один человек полк стал навытяжку, повернув головы вправо. Из машины вышли трое: генерал-губернатор Карабаха Хосров-бек Султанов, командующий территориальными войсками Карабаха генерал-майор Габиб-бек Салимов и военный министр, полный генерал от артиллерии Самед-бек Мехмандаров. Министр пристально смотрел на шеренги бойцов.
– Ваше превосходительство господин военный министр, полный генерал от артиллерии, по случаю вашего прибытия офицерский и рядовой состав третьей артиллерийской батареи сражающейся армии – построен. Командир батареи подполковник Бахрам-бек Габибеков.
– Вольно, героические защитники моей славной Родины! – зычно, с гордостью произнёс Мехмандаров и, подойдя к Бахрам-беку, пожал ему руку. – Браво! Молодец! Браво всему составу твоего полка и тебе лично! О проявленных вами в боях чудесах храбрости и героизма сегодня говорят во всех уголках Азербайджана. Здесь присутствует ваш командующий генерал Габиб-бек Салимов. Приказываю! За проявленные в боях мужество и героизм представить к государственным наградам весь рядовой и офицерский состав третьей артиллерийской бригады. А вашего командира Бахрам-бека можете поздравить прямо сейчас: ему присвоено звание полковника.
Батарея приветствовала своего командира троекратным: «Урра, урра, урра!».
– Браво вам, ещё раз и еще раз браво! – повторил Мехмандаров. – Спасибо вам, освободители моей Родины!
Единым голосом прозвучавшее в ответ: «Служим азербайджанскому народу!» – могучим эхом, волнами отозвалось в священных горах Карабаха…
Пройдясь перед полковыми рядами, военный министр остановился посередине:
– Сегодня утром мы провели в Шуше сбор. Я там тоже поздравил наши войска. Заранее приказал не дислоцировать туда вашу батарею. Выезжая из Баку, я решил поздравить вас здесь, непосредственно в зоне ваших боевых действий. Вы достойны этого. Это уважение, этот почёт вы заслужили своей воинской доблестью, бесстрашием и героизмом, своим патриотизмом. Разгромив и уничтожив такого врага, как Дели Газар, разметав его конницу, третья артиллерийская батарея впервые водрузила азербайджанский стяг над Карабахом. Именно здесь, в Аскеране, в ночь с двадцать второго на двадцать третье марта, около трёх часов, вооружённый до зубов враг поднял голову. Среди полусотни наших бойцов были убитые и захваченные в плен. И здесь же, в Аскеране, вы заставили врага харкать кровью, не оставили неотмщенными своих боевых товарищей, соратников.
На германском фронте мне довелось участвовать во многих боях и сражениях. Повидал немало. Но таких молодцов, как вы, встречал нечасто. Своим героизмом, беззаветной храбростью вы придали мне силы. Не щадя своих жизней, вы достойно отстояли честь и достоинство молодой Азербайджанской Армии. Слава вам и вскормившим вас вашим матерям!
Громогласным «Да здравствует Азербайджан!» бойцы приветствовали любимого командующего.
Министр сейчас был спокоен и бодр. Подходил к солдатам и офицерам, беседовал с ними, радовался их боевому духу. Внимание Мехмандарова привлёк молодой, подтянутый офицер, и он что-то спросил у генерала Габиб-бека Салимова. Тот сделал знак рукой, и офицер строевым шагом вышел из шеренги и доложил:
– Высокочтимый Самед-паша, я из Кавказской Исламской армии добровольно остался у вас помощником. Потому что язык у нас один, вера одна и история у нас одна. Азербайджан – это и ваша родина, и наша тоже.
– Как ваше имя? – спросил министр.
– Простите великодушно, виноват, не представился. Растерялся. Подполковник Исмаил Хаггы.
– Господин министр, подполковник эфенди1 сочиняет, слагает хорошие песни, – сказал Габиб-бек Салимов. – В перерывах между боями он проводит с солдатами интересные, содержательные беседы по истории, литературе, философии. И ежедневно по полчаса разучивает с ними написанные им самим марши.
– Молодец! – с воодушевлением отреагировал Мехмандаров. – Это тоже нужно, очень нужно. Тюркским народам, освободившимся от векового русского господства, необходимо напомнить о том, что мы под ярмом находились отнюдь не вечно. Выдвигали, диктовали свои условия и требования даже Европе и Азии. Народ должен знать своё славное, доблестное прошлое, вписанное в страницы всемирной истории. Если хочешь одержать над врагом победу, – должен пробудить в народе здоровое чувство национального самосознания. Господин подполковник, вы женаты?
– Нет, пока еще холост.
– Вот те раз! Это что же такое получается? Командующий бригадой Габиб-бек – холостяк, командир дивизии Джавад-бек – холостяк, командир батареи Бахрам-бек – холостяк, и вы тоже холостой… Дорогие мои, бросьте вы эту холостяцкую жизнь, ничего в ней хорошего нет…
– Досточтимый Самед-паша, – сказал Исмаил Хаггы, – вот покончим с этими неверными и тогда…
– А где проживает подполковник Исмаил Хаггы эфенди? В Баку? – спросил
Мехмандаров у генерала Габиб-бека.
– Нет, господин министр, второй родиной для него стал Шеки. И это знаете благодаря кому? Они с Бахрам-беком как родные братья.
– Ну что ж, прекрасно, замечательно, – сказал Мехмандаров и вновь обратился к Исмаилу Хаггы: – Подполковник эфенди, а не скучаете по великолепному Стамбулу?
– Отнюдь. Я нахожусь на своей родине в Азербайджане. Родился я в городе Гейсаре. А в Стамбуле жил недолго, очень недолго. На Кавказе побывал во многих местах. В Дербенте, Теймурхан-Шура, Ахты. Посетил даже аул Имама Шамиля. Но там всё было не по мне. Потому что я не увидел там уважения, почтения к нашему исламу, к нашей священной религии. А увидел большевиков в их остроконечных шлемах, ведущих чуждую нам пропаганду. В прошлом году мой друг Бахрамбек повёз меня к себе в гости в Шеки. Шеки я полюбил как свою родину, а Бахрам-бека – как брата. Я там и дом себе купил.
– А не споёте нам одну из ваших песен? – попросил Мехмандаров.
– Слушаюсь. С вашего позволения. Стоит мне начать – вся батарея подхватит…
Когда враг не сдается…
...Собравшиеся на встречу с Мехмандаровым командиры разошлись. В комнате кроме министра оставались три человека: губернатор Хосров-бек Султанов, генерал Габиб-бек Салимов и полковник Бахрам-бек Габибеков. В отведённой для министра комнате было жарко и душно. Извинившись, Мехмандаров прошел в боковую комнатёнку, переоделся и вернулся в домашней одежде.
– На Кавказе всюду красиво! – сказал он. – Но ничто не сравнится с моей родиной, с землёй моих дедов и прадедов – моим Карабахом, с красотой его пленительной природы. Почти пятьдесят лет я пребывал вдали от него, но душой никогда с Карабахом не расставался. Находясь на Дальнем Востоке, в Порт-Артуре и Варшаве, – неизменно вспоминал и думал о нём. Никогда не стремился я ни к славе, ни к богатству, ни к райской жизни с её ангелами и прочими достоинствами. Самой большой моей мечтой было, – выйдя в отставку, возвратиться в Шушу и прожить там до конца своих дней. Покойный отец мой любил этот город как родное дитя. – Мехмандаров помолчал, потом сказал губернатору Хосров-беку: – Завидую тебе, брат мой. Знаю, что как генерал-губернатор Карабаха только ты один в состоянии справляться с происками этих подлых, коварных дашнаков. Потому что ты человек смелый, решительный, человек дела, действия. – Министр снова помолчал. – В общем, избегли мы и этой угрозы тоже…
Мехмандаров не просто так хвалил Хосров-бека. Летом минувшего года опять же Хосров-бек подавил и поставил на колени поднявших в Карабахе очередной запланированный хай дашнаков и силой оружия вынудил их признать законное правительство Азербайджана. Одновременно с этим он изгнал с вверенной подведомственной ему территории членов нелегального дашнакского комитета, подпольно творившего в Шуше свои тёмные гнусные делишки. Оставшись ни с чем, размётанные дашнаки при помощи пробольшевистски настроенных мусульман распространили слухи о том, что военный министр отзовёт Хосров-бека. Чтобы положить этим слухам конец, Узеир-бек Гаджибеков в газете «Азербайджан» (24 июня 1919 года) писал: «Поистине, Хосров-бек для Карабаха – самый приемлемый, самый подходящий глава. Всецело, глубоко и всесторонне знающий жизнь Карабаха, этот морально, нравственно здоровый человек проводит такую же здоровую и благополучную политику, особо учитывая и предусматривая при этом общие интересы переданной в его управление территории. Умышленно, преднамеренно затевая в Карабахе искусственные смуту, беспорядки, армяне стремятся опорочить, скомпрометировать генерал-губернатора Карабаха в глазах верховного командования. Если бы во главе власти в Карабахе не стоял бы Хосров-бек, пользующийся огромным и заслуженным авторитетом и влиянием среди мусульман Карабаха и глубоким уважением также и со стороны армянской части его населения, – этот райский уголок Азербайджана, став очагом кровавых распрей и убийств, давно уже превратился бы в ад кромешный».
Сидя на железной койке облокотившись на мутакку1, министр тихо, вполголоса, устало говорил. В голосе его ощущалась свойственная пожилым людям некая «хрупкость», не ускользнувшая от внимания его собеседников:
– Мне шестьдесят четыре года, – говорил генерал. – Я счастлив тем, что на склоне лет как солдат оказался нужен моей родине, пригодился ей. – Потом, будто вспомнив о чём-то, сказал: – Милые мои, только я один и говорю. А вы как же? Я из Баку приехал, чтобы вас услышать. Когда недавно возвращался из Аскерана, я спросил у Габиб-бека, как проходила операция с Дели Газаром, попросил рассказать о ней со всеми подробностями. Он ответил, что эту операцию осуществлял полковник Бахрам-бек, он вам о ней и расскажет. Так что давай, Бахрам-бек, рассказывай, слушаем тебя.
До этого молча стоявший у стены Бахрам-бек от неожиданного вопроса растерялся и густо покраснел.
– Не робей, – пошутил Мехмандаров, – здесь не место для робости. Герой этой, если так можно выразиться, победы – твоя батарея.
Увидев, как смутился его друг, генерал Габиб-бек поспешил ему на помощь.
– Бахрам-бек, артиллерия которого в боях за высоту Дашбашы молчала, вначале вывел меня из терпения. Мой ординарец то и дело напоминал мне, что Бахрам-бек просит не спешить. А Дели Газар продолжал наступать. Должен сказать, что Бахрам-бек очень умело, искусно укрыл свою батарею на опушке леса. Казалось, что врагу ничто не препятствует. Не встречая сопротивления, конница Дели Газара тоже уверенно наступала. Бахрам-бек «молчал», а враг всё продвигался и продвигался вперёд. Терпеть уже было невмоготу, сердце готово было разорваться от злости. Наконец, не выдержав, я отправился на занимаемую ими позицию. Он дал мне понять, чтобы я не тревожился. Разведка донесла, что бо́льшая часть орудий у армян вышла из строя, огонь вести не может. Пытаясь, как всегда, сшельмовать, они тащили за собой и негодные пушки тоже. Как говорится, в качестве «бабайки». Прошло примерно восемь-десять минут. «Вот теперь время», – сказал Бахрам-бек и во весь голос отдал команду: «Вперёд, мои соколы! Вперёд за нашу родину Азербайджан!»
Батарея встретила врага шквальным огнём. Не прошло и получаса, как армянские конники вынуждены были отступить. Одна рота Губинского батальона и значительная часть Загатальского полка перекрыли врагу отход с флангов и с тыла. Шкуры свои спасти удалось лишь тридцати – тридцати пяти конникам Дели Газара, бежавшим с поля боя.
Оставшийся в живых с пятью-шестью своими приспешниками, Дели Газар ревел как раненый зверь. А заслышав голос Бахрам-бека, разъярился ещё больше…
– На каком языке они говорили? – полюбопытствовал министр. – На русском, должно быть?
– Нет, большей частью Бахрам-бек говорил на родном языке этой собаки, и потому
я мало что понимал. Видел только, какая это страшная для человека катастрофа –
оказаться в западне. Верно сказано, что утопающий за соломинку хватается. Вот в таком вот положении и находился армянский генерал.
– Так что же ты ему говорил, Бахрам-бек? – спросил министр.
– Во время учёбы в Кутаисском реальном училище я выучил их язык. Во-первых, я предложил ему сдаться. Ребятам же моим приказал пока не стрелять, сказал, что хочу взять его живым. Потом вижу, что он не соглашается, артачится. Нарочно сказал ему: несчастный, я заранее договорился с твоими продажными солдатами и купил тебя за деньги. Свои же тебя и предали-продали. Так что придётся тебе капитулировать… Если не сдаёшься, сказал я ему, значит, выходит так, что ты сам себя приговорил к смерти от пули аскера1-мусульманина.
– Прекрасно сказал, хвала тебе. Видите, вот что значит быть профессиональным военным. Что же касается этого мерзавца, – боевой дух в нём присутствовал, не страдал он и от отсутствия захватнического аппетита. Но не было в нём воинской чести, воинского достоинства. Его псевдогенеральство выявилось, дало себя знать, когда его прихлопнуло, как в мышеловке. Генеральское звание, полученное им безо всяких на то заслуг, возбудило в нём волчий аппетит и привело к гибели. Такого человека можно было использовать только как рядового бойца, не более того. Итак, что же было потом?
Бахрам-бек продолжил:
– Дели Газар умолял, ужом извивался, просил отпустить его. Клялся всеми святыми, что в Карабахе никогда больше не появится. Я пришел к Габиб-беку. Спросил, как мне поступить. Сказал, что мои бойцы полны ненависти к Дели Газару за его кровавые деяния, хотят расправиться с ним. Габиб-бек коротко ответил: «Кончайте!» И мы выполнили распоряжение.
– И правильно сделали, – сказал Самед-бек Мехмандаров. – Когда враг не сдается – его уничтожают.
Генерал Самед-бек тревожится…
...В дверь тихо постучали. Находившийся рядом полковник Бахрам-бек открыл ее. На пороге стоял молоденький, с приветливым лицом офицер. Новый мундир ладно сидел на нем. В руках он держал поднос с чайником и стаканами. Сообщив, что чай готов, попросил разрешения войти. Затем придвинул стоящий у стены небольшой стол к койке министра. Отодвинув мутакку, на которую до этого облокачивался, Самед-бек приготовился к чаепитию. Принесший чай офицер тотчас же проворно, как родному отцу, подал к его ногам стоящую у койки пару шлепанцев, чем глубоко тронул генерала. Смущенно разлив чай по стаканам, он укутал чайник плотным полотенцем, чтобы он не остыл. Затем лихо щелкнул каблуками и, став навытяжку, попросил разрешения удалиться. Министр с удовольствием, с доброй улыбкой наблюдал за его действиями.
– Свободен, – сказал генерал Габиб-бек. – Только далеко не уходи.
Когда молодой офицер вышел, Самед-бек похвалил его манеру поведения, аккуратное, опрятное обмундирование и по-настоящему офицерскую выправку.
– Некоторые русские шовинисты, – сказал он, – упорно утверждают, что из нас, мусульман, не могут состояться военные люди, – дескать, вы не способны к воинской службе. Поглядели бы они на этого нашего молодого красавца офицера, на его выправку, умение держать себя! Да такого офицера в русской армии днем с огнем не сыскать. А ведь она существует триста лет. Если за каких-то полтора года существования нашей
армии в ней выросли такие способные, талантливые офицеры, – то каких высот мы могли
бы достичь за три столетия! – Мехмандаров тяжело вздохнул. – Ведь не дают же, сукины дети! Каждый так и норовит дотянуться хищными когтями до Азербайджана, урвать от него кусок пожирнее. Деникин убрался восвояси. А теперь вот эти хитрожопо-
голоштанные большевистские бастарды, – так и рвутся, так и прут на юг. Чего только не выделывают, не вытворяют, чтобы двинуть сюда войска. В Дагестане, на Северном Кавказе сеют вражду, раскол между казаками и горцами, сталкивают их между собой. Вот он – воинствующий шовинизм, вот оно – самое наглядное проявление политики по принципу «разделяй и властвуй!»
– Самед-бек, как по-вашему, может ли Деникин снова появиться на Кавказе, – глядя на министра косыми глазами1 спросил губернатор Хосров-бек Султанов.
– Нет, никогда! Усилиями большевиков его песенка уже спета. Деникину крышка. – Лицо Самед-бека выразило чувство презрения, и он в сердцах добавил: – Большевики – это такое поганое семя, что, куда бы оно ни упало, – рядом с ним сто лет ничего расти не будет. Подобная судьба ожидает и господина Колчака, ведущего сейчас на Волге и в Сибири гражданскую войну.
– Взятые нами в плен армяне говорят, что хотели соединиться против нас с белогвардейцем Деникиным, но из этой затеи ничего не вышло, – вступил в разговор полковник Бахрам-бек Габибеков. – Рано или поздно, говорят, объединимся с большевиками и вместе с ними прикончим независимую республику под названием Азербайджан. Во время боев за Кешишкенд большинство армян были пьяны в дым. Армяне, взятые в плен подполковником Рафибековым и полковником Левестамом, также много бредили об этом.
– Большевики ведут мощную пропаганду и агитацию среди живущих и работающих в Баку русских рабочих и пробольшевистски настроенных мусульман, – сказал Самед-бек Мехмандаров, – и тем самым стремятся вызвать у них чувство ненависти к национальному правительству Азербайджана и к тем, кто это правительство поддерживает. И все это благодаря орудующим в нашей среде агентам и шпионам, которых мы не смогли выкорчевать и по сей день. Неделю назад мы арестовали в Гяндже диверсионную группу агента Смыслова. И кто же в эту группу входил? Нелли Чернышова – жена одного человека, – не хочу называть имени, – работающего в Баку в генеральном штабе, Станислав Зубер и другие. Все они действовали против нас. Очевидно, наша контрразведка и органы внутренних дел функционируют слабо, дремлют...
По полученным мной сведениям, в Армении большевики ведут несколько иную пропаганду. Как бы проявляя к армянам сочувствие, они заявили им, что вы, дескать, не Азербайджан и не Грузия. Вы задыхаетесь и тонете между такими мусульманскими странами, как Иран, Турция и Азербайджан. Отторгнув от Турции и Азербайджана земли и тем самым расширив вашу территорию, мы гарантируем вам полную государственную независимость. Видите, как своей двурушнической, гнусной политикой большевики завоевали Северный Кавказ, покорили горцев Дагестана и теперь тянут свои длинные поганые руки к нам – к югу.
– Эта двуличная, ханжеская политика русских уже надоела, извела нас вконец, – с негодованием произнес генерал Габиб-бек Салимов. – Когда вы на прошлой неделе находились в Гяндже, я направил вашему заместителю генералу Шыхлинскому донесение, в котором сообщал, что, выдворив армян из Карабаха, успокаиваться на этом
нельзя. Он, конечно, довел его до вашего сведения. При условии наращения численности
Джаванширского полка в Шуше и Ханкенди, Губинского полка, а также Татарского конного полка, – нам необходимо увеличить и численность гвардии. Потому что, – что бы там ни болтали пленные, – дашнаки живут мечтой о Карабахе, и не только о нем. Полагаю, что они неминуемо объединятся с большевиками и нападут на Карабах.
–
Считаю, – нервно заключил утомленный Самед-бек Мехмандаров, – что мы должны на время оставить здесь также Шекинский и Арашский полки. А полк полковника Сейфуллы Каджара отправьте в Газах. Оттуда тоже поступают тревожные донесения. По сообщению Амир-хана Хойского, армяне готовятся напасть на приграничные села Кемерли и Татлы.
* * *
...После ухода друзей Самед-бек долго не мог уснуть. Сидел на койке, погрузившись в размышления. Тяжелые, тревожные думы не давали покоя, давили, сжимали, как тиски. Казалось, что от радостного настроения, каковым он был охвачен в полдень на батарее полковника Бахрам-бека, – его сейчас отделяли годы. Облокотившись на мутакку, он сомкнул веки, пытаясь заснуть, но сон не шел. Поднявшись, Самед-бек подошел к окну. Внизу, в домах на склоне холма Эримгельди, мерцали редкие огни. Где-то вдалеке неожиданно прозвучал выстрел. В ответ дружно залаяли собаки. Самед-бек вглядывался в ночную мглу, стараясь разглядеть в ней родные пенаты – старинный дом рода Мехмандаровых, дом его деда и отца. Но тут вспомнил, что он находится совсем в другой стороне. «Завтра непременно наведаюсь туда, – сказал он про себя, – непременно. Не то обижу дух предков своих – отца Садыг-бека, деда-муловода Мурада. О судьба, когда еще доведется быть в Шуше – Аллах ведает…»
Тревожные мысли все еще не давали ему покоя. В особенности притязания большевиков на Азербайджан, их неуёмное стремление вторгнуться в страну. «Это же надо такое, – думал Самед-бек, – что же такое творится: живущие в Баку русские рабочие ведут себя как абсолютные хозяева города. А потворствует всем им мальчишка Алигейдар. Какого-то Джафара Бабаева отослал в Гусар, чтобы тот вел там в полку большевистскую пропаганду. По чьему наущению? По наущению такого дашнака как Микоян. Почему большевики никак не могут согласиться, примириться с вольным, независимым существованием нашей нации? Как только вернусь, отдам приказ о немедленном аресте всех этих лиц и их содержании под строгим режимом. Иначе… Подстрекая русских рабочих, большевики вроде Алигейдара сбивают с толку также и некоторых наших собственных невежд. А это есть не что иное, как запаливание фитиля. Мы обязаны бороться. Мы должны встречать врага с оружием в руках. Должны сражаться, вот и все!»
Среднего роста, седовласый, седобородый, с по-военному внушительным голосом – шестидесятичетырехлетний генерал Самед-бек Мехмандаров глубокой шушинской ночью думал о судьбе своего народа. Гнев, ярость душили его.
В двух шагах, в махалле1 Кёчарли, оповещая наступление утра, пронзительно прокричали петухи. Надев пенсне, министр обороны глянул на лежащие на столе карманные часы с цепочкой. Стрелки показывали без десяти минут четыре. Вернувшись к койке, Самед-бек забылся беспокойным, тревожным сном…
Перевод Эльдара ШАРИФОВА-СЕЙШЕЛЬСКОГО
|
|
