|
Пьеса в 2-х действиях по мотивам произведений А.Сапрыкина
Действующие лица
Владимир Алиев – корреспондент из Москвы – 42 года
Дервиш – командир батальона разведки – 37 лет
Юнус – Кипарис – начальник разведки местного батальона – 36 лет
1-ый Кабус
2-ой Кабус
3-ий Кабус
Марьям Дадашева – радистка – 23 года
НШ – начальник штаба разведбата – 38 лет
Вагиф – Национальный Герой – командир танковой роты – 26 лет
Виген – теневой бизнесмен, руководитель «пятой колонны» – 60 лет
Мальчик – сын корреспондента – 16 лет
Лесник – заместитель Юнуса – 33 года
Фаик – Самурай – офицер разведки – под 40 лет
Горбатый – офицер разведки – 27 лет
Половец – офицер разведки – 26 лет
Всадник – пастух – местный житель – 55 лет
Женщина – армянка из Баку – 38 лет
Сержант – боец разведки – 20 лет
Пожилая женщина в траурном одеянии – 60-65 лет
Действие первое
Штаб батальона разведки. На сцене за столом с радиостанцией – связист Марьям Дадашева. В центре помещения – НШ. Прямо у входа сидит женщина в гражданской одежде, весь её вид выражает неуёмное горе и скорбь. Она молчит, неотрывно смотрит на начальника штаба, следит за всеми его перемещениями по комнате. Неожиданно гаснет свет, слышатся свист и грохот артиллерийских снарядов. Луч прожектора освещает Кабусов, они пред сценой. Кабусы (призраки) – их трое. Кабус в белом – в маск-халате, двое других в комуфляжной форме. Третий кабус, расстерянно оглядываясь, смотрит в зал, потом поворачивается к сцене, луч света выхватывает из темноты радистку. Увидев ее, он кричит: "Марьям, Марьям". Марьям его не слышит.
1-ый Кабус. Успокойся, она тебя не услышит. Теперь тебя никто не слышит.
3-ий Кабус (недоуменно). Почему? Что случилось? Это мои друзья!
2-ой Кабус. Ничего не случилось, просто тебя, скорее всего, уже нет. Воз-можно, ты уже призрак, Кабус, такой же, как и мы. (Кабусы смеясь поднимаются на сцену, идут в глубь ее,ходят между действующими лицами) Ты можешь даже потрогать их, брать за руки, они ничего не почувствуют.
3-ий Кабус. Вы че парни, какой кабус, какие еще призраки. Призраки, они обычно по Европе бродят, а здесь еще не Европа!
1-ый Кабус. Может, ты еще и не призрак, пока еще живой, только ранен, но стать им можешь каждый миг.
3-ий Кабус. Вы что, намекаете на то, что меня все-таки расстреляли армяне, да?
1-ый Кабус. Нет, свои накрыли залпом. По приказу твоего же друга коман-дира Дервиша. Правда, он не знал, что ты в плену у армян. Он видел, как над вами, пленными, измывался враг, не мог этого вынести, решил всех разом уничтожить артиллерийским залпом.
3-ий Кабус. Понятно, я начинаю вспоминать, Я домой направлялся, отпро-сился на три дня. Заплутал в тумане и оказался у армян. На рассвете нас вывели на пригорок, могилы себе копать. Они собирались нас расстрелять. Потом стали рваться снаряды…
2-ой Кабус. Теперь пока сиди здесь с нами, жди своей участи. (Лучи прожекторов гаснут, Кабусов не видно. Зажигается свет, в штаб входит молодой военный, за ним – корреспондент.)
Сержант (обращаясь к НШ, указывает на корреспондента): - Вот, товарищ командир, задержен в расположении батальона. Кстати, на армянской территории появились три автоцистерны КАМАЗ. Возможно, горючее, хотя вряд ли, разведка доложила, что цистерны новенькие. (Корреспонденту) Здесь разберутся.
Корреспондент: - Разберутся, надеюсь.
НШ (Строго) : - Кто такой и что делаете в расположении батальона?
Корреспондент (Сдерживаясь) :- Что делаю? Да я уже битый час говорю, что я корреспондент из Москвы. Вот, пожалуйста, моё удостоверение. А видеокамеру бойцы отобрали. Мне бы с командиром поговорить.
НШ:- Его нет.
Корреспондент:- Ничего, придётся подождать. А пока, если это возможно, соедините меня с Баку. С нашим корреспондентским пунктом.
Радистка:- Вызывать Баку?
НШ:- Не понял! Вы, что первый день в армии? Не знаете, как это делается?
Радистка:- Виновата, товарищ командир.
НШ:- (Ворчит) Виновата... Ты что, Мариша, сначала свяжитесь с Дервишем, сообщите о прибытии гостя.
(Обращаясь к пожилой женщине) – А вы, мать, идите, идите. Пока ничем не можем вам помочь. Если будут известия о вашем сыне, сообщим, обязательно сообщим.
(Женщина поднимает на него глаза полные слёз и не может выговорить ни слова).
НШ: - Обещаю, как только что-нибудь прояснится , сразу свяжемся с вашим сельсоветом и военкоматом. (Осторожно поддерживая женщину под руки , вместе с солдатом выводит её за дверь.)
Корреспондент (Подходит к Марьям, достаёт авторучку из внутреннего кармана пиджака)
- Это вот вам. Раритет. Таких авторучек с ностальгической надписью «Советский Союз» уже не найти. Собирался подарить в Брюсселе, в штабе НАТО. Дарю здесь, в штабе Дервиша. Тоже звучит, правда. Так что, Мариша, я легко могу представить вас в Брюсселе.
Марьям (Строго): - Спасибо, Володя-муаллим. Вы ведь Владимир Алиев. Я вас узнала, видела вас по Центральному телевидению и статьи ваши читала.
Корреспондент:- Ну, Маришка, какой я вам муаллим, да ещё и Володя- муаллим?
Марьям:- А какая я вам Маришка? Владимир бей, я сержант Азербай-джанской армии.
Корреспондент:- Согласен, согласен. Прошу прощения (поднимает руки вверх), я не хотел вас обидеть. Но ручку-то возьмите. А вот вам ещё и угощение от кондитера « RAFAELA».
Только, Бога ради, не называйте меня Владимир бей. Не могу я пока к этому привыкнуть, хотя если задуматься, мы из беков, из гянджинских. Ну что, мир, товарищ сержант? Не будем больше сердиться?
Марьям:- Мир, если вы так просите, а за пирожные спасибо. Я их, кажется, видела в рекламе по телевизору.
Корреспондент: - Правильно. Это моя реклама. Мой клип. Я продюсер. Так что пирожных этих у меня-завались. Вожу с собой по горячим точкам. В Сербию возил, в Душанбе, сюда вот привёз. Подобный контраст будоражит воображение, что позволяет готовить репортажи.
Марьям:- Теперь понятно. На войне всему должно быть место, в том числе и пирожным.
Корреспондент:- Марьям, вы не могли бы связать меня с Баку? С нашим корпунктом, вот номер. (Протягивает ей визитку). Какого чёрта они меня сюда заслали? (Явно испугавшись).
Хотя я рад, рад!
Марьям:- Командиру я уже сообщила. Он скоро прибудет.
Корреспондент:- Ну, я очень вас прошу. Хотя бы буду знать, почему я здесь оказался. Пожалуйста.
Марьям:- Ну что с вами поделаешь? Попытаюсь.
(Марьям пытается соединиться с Баку, вызывает какие-то узлы связи, называет позывные .Корреспондент берёт с соседнего стола бинокль, смотрит на Марьям, потом переводит взгляд в окно, всматриваясь вдаль).
Корреспондент:- В детстве я в этих местах частенько бывал. Мы отдыхали здесь с мамой, собирали цветы, травы разные. Вон там, на вершине холма, кажется, винный завод. Ты посмотри, ничего не изменилось. А жизнь совсем другая, война, люди гибнут.
(Слышны телефонные гудки. На противоположном конце, наконец-то, поднимают трубку. Голос ответственного секретаря корпункта.)
Ответственный секретарь:- Алло, слушаю.
Корреспондент: - Эльдар Гусейнович, здрасте.
Секретарь:- Здравствуй, Володя. Ты откуда? Из Брюсселя?
Корреспондент:- Что вы, Эльдар Гусейнович, берите выше. С винзавода.
Секретарь:- Торчишь, собака? Мешаешь корпункту работать.
Корреспондент:- Да, торчу. Но только торчу здесь. На фронте, а не в тылу. Какого чёрта вы меня сюда заслали? Что, на винзаводе пропадает «Агдам», и вы решили об этом поведать миру?
Секретарь:- Володя, ты что шумишь? Какой ещё «Агдам», ты о чём?
Корреспондент:- Ничего, я просто подумал, Эльдар Гусейнович, что в России нас поймут, очень даже поймут, если раскрыть тему вина.
Секретарь:- Всё шутишь, паясничаешь.
Корреспондент (Строго) :- Мне совсем не до шуток. Ты мне лучше скажи, что мне делать в штабе какого-то Дервиша, зачем он вам сдался?
Секретарь:- Мне ничего про твое задание и этот штаб неизвестно.
Корреспондент:- (удивлённо):- Как же так? Мне в Москве говорили, чтобы по приезде я связался с Баку и получил от вас конкретное задание.
Секретарь:- Я же говорю, Володя, мне пока о твоём задании неизвестно. Позвони позже, я выясню. А пока можешь изучать обстановку, вживаться.
Корреспондент (зло):- Молодцы, хороши командиры-аксакалы, заслали чёрт знает куда, оторвали от дел и приказывают вживаться. Да я в этих местах с детства. Всё здесь знаю. Вот здесь, к примеру, я первый раз сломал ногу, а вон там, впереди, на вершине холма, мы с мамой собирали бессмертник. (Печально) Для информации: бессмертник-это трава такая с маленькими жёлтыми цветочками. Сейчас эта трава бессмертник под чужой пятой. Слышишь, Эльдар Гусейнович, наш бессмертник убивают, он уничтожается, заливается кровью.
Секретарь:- Володя, что ты ко мне пристал? Обрушился со своей патетикой, неизвестно мне ничего о твоём задании. Может, мне записать что?
Корреспондент:- Да, надо записать материал для «Нью-Йорк таймс», но и запомнить надо обязательно: «Наш бессмертник под чужим сапогом»!
Секретарь:- Хорошо, запомню, патриот брюссельский. Кстати. твоим послед-ним репортажем очень недоволен министр.
Корреспондент:- Это какой ещё министр? У вас так много разных министров случается, всех не упомнишь. Какой именно, не тот, что щеголяет в папахе и крас-ном галстуке?
Секретарь:- Не надо, Володя, плохо о людях. Министр имел право быть недовольным.
Корреспондент:- Нет, конечно, я не о цвете галстука, и вполне допускаю – быть недовольным суверенное право каждого министра. И я думаю, Эльдар Гусей-нович, вы понимаете, что для меня министерские обиды не имеют никакого значения. Я ведь никому не служу, ни в какую партию не записывался. Это вы, в Баку, по партиям разбежались. Опять скажу с патетикой, я служу народу, а не Народному Фронту, служу истине и правде, которую вижу. Так и ответьте министру. И моя статья в Москве или за рубежом, скажем, в «Нью-Йорк Таймс», может много переполоха сделать. Но не стоит его пугать. Не понравилось и ладно. Я не девица, чтобы всем нравиться.
Марьям (Ставит чайник, наливает воду, зажигает форсунку) :- Владимир Алиевич, говорить такое в эфире запрещено. Это армейская связь. Она на контроле. А вы используете личные позывные нашего командира.
Корреспондент:- Есть, товарищ сержант Марьям, больше не буду. (Говорит по связи). Эльдар Гусейнович, запишите материал для «Нью-Йорк Таймс» (Диктует по-английски).
(Входит Вагиф. Марьям прижимает палец к губам, показывая, чтобы тот не шумел. Корреспондент продолжает диктовать, не обращая никакого внимания на вошедшего.)
Вагиф (шёпотом) :- Кто такой?
Марьям (также шёпотом):- Корреспондент. То ли из Москвы, то ли из Нью-Йорка, но наш, азербайджанец, Владимир Алиев.
Вагиф:- А-а. Ну и Бог с ним. (Протягивает ей цветок). Эдельвейс.
Марьям:- С чего ты это взял?
Вагиф:- Потому что я его так назвал. Эдельвейс Герамбойский. Сорвать подобный цветок на обочине дороги под армянским обстрелом, всё равно, что эдельвейс на заснеженных скалах. Он был в пыли, как цветы на камнях в Ин-дийском штате Кашмир, где очень много любви. (Сдувает с цветка пыль). Теперь можно засушить и пополнить свой гербарий.
Марьям:- Спасибо, Вагифчик. Ценю. Могу угостить тебя «RAFAELA». (Показывает ему пирожные.)
Вагиф (Кивает головой в сторону всё ещё диктующего корреспондента):- Его работа?
Марьям:- Его.
Вагиф:- К чёрту пирожные. Выброси. Они, наверняка, отравленные.
Марьям:- Так-таки и отравленные?!
Вагиф:- Нашел, что возить с собой на боевые позиции. Если бы я приехал из Америки, привёз бы сюда «ход-дог» из «Mc Donald’s». А если бы из Гамбурга, то гамбургер.
Марьям:- А из Сальска привёз бы сало, да?
Вагиф:- Правильно. Из Борщанска - борщ, а из Кюфтабозбашабада - кюфту-бозбаш.
Марьям:- За твой аппетит я спокойна.
Вагиф:- На войне всегда присутствует чувство голода. Так что, тебе сегодня надо говорить, что ты чертовски привлекательна, а я чертовски обаятелен, или сразу приглашать свою жену на сеновал, пока армянские снайперы не успели занять позиции?
Марьям:- Дурак ты, Вагифка. Я ему пирожные, а он?!
Вагиф:- Я дурак? Почему? Куда мне прикажешь приглашать свою собственную жену перед боем?
Марьям (совершенно не слушая его):- Вагиф, я вот о чём подумала, давай твои рассказы этому «американцу» покажем. Он должен понимать в этом толк.
Вагиф:- А ему-то это зачем? Я ведь пишу для себя, вернее, для нас с тобой, для нашего сына, чтобы, когда вырос, лучше бы понимал своего отца, знал бы, как мы жили. О чём думали. Что любили. Соединишься с Баку, будешь говорить с сыном, привет ему от меня. Скажи, я постараюсь как-нибудь приехать в Баку на танке, покатаю его, и пирожные с мороженым куплю.
(Корреспондент оставляет трубку, подходит к Марьям с Вагифом.)
Марьям:- Вот, знакомьтесь, Владимир Алиевич. Мой муж. Национальный герой. Военспец, просто Вагиф – мастер на все руки. Даже может рассказ военный сотворить.
Корреспондент (серьёзно): - Пишете, значит? Это хорошо. Хотя время сейчас какое-то не литературное. Писатели наши сейчас и те больше обдумывают время, чем пишут. А ты пиши, нечего долго размышлять. Живи временем, выделенным тебе. Пиши, если не можешь не писать.
Вагиф:- Я пишу, только это очень непросто писать ту правду, которую никто не хочет слышать. И голос народа нашего тоже не хотят слышать.
Корреспондент:- Правда всегда найдёт свой путь, пусть порою для этого требуется время, но всегда наступает день, когда она пробивает дорогу.
Вагиф:- Недавно ЦТ сообщило, что Армавир – название древней армянской столицы. Так скоро они и Москву армянской сделают.
Корреспондент (с горькой усмешкой):- Надеюсь, такого не случится. Хотя армяне всюду проникают. Город на Дону назвали Нахичевань. Намекают на что-то. Вообще завоёвывают историю методом проб и ошибок. Закинут удочку, назовут что-либо своим и ждут опровержения. Если возражений не следует, продолжают постепенно осваивать. Умыкают всё, что плохо лежит. Вот к горе Арарат давно уже примериваются.
Вагиф:- Но Арарат не лежит, а стоит. И стоит у турков. А что у турков стоит...
(Входит Дервиш, за ним НШ. Дервиш подходит к радиостанции, замечает Вагифа).
Дервиш:- Ты что здесь делаешь, Отелло? Никто твою жену не тронет.
Вагиф:- Дервиш, ты дал приказ артиллеристам. Ты их всех уничтожил - и армян, и своих! (Дервиш молчит. Вагиф взял его за грудки, трясет). Как же так, Дервиш?
Корреспондент:- Да. Мне говорили, какая-то артиллерийская батарея расстреляла пленных, так это была ваша батарея?
НШ:- Это корреспондент из Москвы.
Дервиш:- Прессы нам только не хватало.
Кореспондент:- Азербайджану всегда не хватало прессы, особенно хорошей.
Дервиш:- А ты хорошая пресса?
Корреспондент:- Чудесная!
Дервиш:- Вагиф, ты иди к себе и будь начеку. (Кореспонденту) Выходит, армяне вой подняли, мол, пленных расстреливают. Это они сами выстроили пленных на расстрел. Там были дети, женщины, старики! Да, я дал команду, чтобы артиллерия накрыла всех разом. И наших, и палачей армян. Накрой всех (вдруг закричал он)! Всех… Пусть умрут как на войне. (Закрыв глаза рукой). Прости меня, мама… Марьям, налей!
Гурбан олум сизя, азизлярим!
Бахышлыйин мяни! Бахышлыйин!1
(Темнеет. Когда вновь становится светло, видно: мы в том же помещении, на дальнем плане за аппаратурой – Марьям. Рядом за соседним столом, корреспондент. Он что-то пишет. На переднем плане Дервиш, он также сидит за столом. Перед ним солдатская фляга, из которой он наливает в стакан водку, выпивает, закусывая кулаком. Рядом с ним 1-ый Кабус – теперь он худой маленький, лысый человечек.)
Дервиш (отставив стакан):- Ты кто?
1-ый Кабус:- А ты не догадываешься? Ты меня видел однажды, когда ты, в третьем классе, боднул головой в живот беременную учительницу.
Дервиш:-. Я тебя не знаю. Я случайно на перемене ударился головой о живот Марии Петровны, понимаешь, случайно.
1-ый Кабус:- Знаю, что случайно, но ты об этом помнишь всю жизнь, и о том, что ребёнок у твоей любимой учительницы так и не родился, она осталась одна. Правда, ты её навещаешь иногда, но разве это может заменить ей сына?
Дервиш (пытаясь вынуть пистолет) :- Ты кто такой?
1- ый Кабус: Пострелять захотелось? Разве мало тебе стрельбы? Только ведь нас не убьёшь! Разве ты не понимаешь, я твой рок, твоя судьба, твои нереализован-ные желания, я закавыка в твоих мечтах. Я всегда рядом с тобой в крутые пики тво-ей жизни. Я прихожу после каждого боя. Правда, показался тебе впервые. У меня много обликов – у одного я страх, у другого – отвага. Ведь страх и отвага-полюса одного порядка. Все вы здесь, на войне, встречаетесь со мной.
Дервиш:- Ладно, хватит болтать. Если ты храбрый, выпей со мной и сог-ласись, иной команды я не мог дать, что мне было делать, ждать, когда их рас-стреляют?
1-ый Кабус:- Я не вправе оценивать действия людей, ибо знаю, не суди, да не судим будешь. Решения принимаешь ты, а я лишь весы, на которых укладывают добро и зло. Но, знаешь, я выпью. Ни с кем не пил, а с тобой выпью. Налей.
Дервиш:- Так что духи, пьют?
1-ый Кабус:- На халяву кто не выпьет?! Шутка, видишь, шучу так же глупо, как и вы, все здесь.
Дервиш:- Выпей, чтобы тебя не видели.
1-ый Кабус:- А меня никто не видит. Кроме тебя, меня никому не дано видеть, я ведь твой , лично твой дух, твой ангел в бронежилете.
(Входит НШ.)
НШ:- Командир, ребята обнаружили подозрительного всадника. Осматривал наши владения.
Дервиш:- Поймали ковбоя?
НШ:- А как же, вон сюда ведут.
Дервиш:- Зачем он мне нужен? Сами не могли разобраться?
НШ:- Скорее по привычке.
Дервиш:- Ладно, давайте его сюда, посмотрим, кто такой.
(НШ уходит и почти сразу появляется с сержантом и мужчиной лет пятидесяти).
Сержант:- Вот, обнаружен в расположении батальона.
Дервиш (ласково) :- Отец, ты откуда, а?
Всадник:- Пастух я, стадо потерял. Стреляют отовсюду, танки грохочут; овцы пугливые стали, бегают из конца в конец.
Дервиш:- Что-то не похож ты на пастуха. Другие свои стада уже давно в безопасное место перегнали, а ты всё на поле боя. (Обращаясь к сержанту) Обыскивали его?
Сержант:- Нет, не успели.
Дервиш:- Ну-ка, проверь его.
(Сержант принимается обыскивать всадника. Достаёт из внутреннего кармана пиджака переговорное устройство «Аленушка»)
Сержант:- А вот национальный армянский телефон «Аленушка». Наверное, с братом козленком общаться.
Дервиш:- Отец, откуда это у тебя? Ведь такими передатчиками снабжены только армяне.
Всадник:- Не погуби, сынок!
Дервиш:- Что же ты про стадо врал? С армянами связался, эх ты. По-армянски хоть знаешь?
Всадник (с надеждой) :- Знаю!
(Появляется Кабус, он укутан в кроваво-красный балахон, во рту гаванская сигара. Его, кроме Дервиша, никто не видит. Закавыка останавливается за спиной Дервиша и шепчет ему на ухо).
1-ый Кабус - Расстрелять! (смеётся). Такую, кажется, команду собираешься дать, герой. Ты привык убивать, вершить судьбы.
Дервиш (зло кричит):- Расстрелять!
(Пастуха уводят. Вместе с ним исчезает и Кабус. Пауза. Вдруг в тишине начинает трещать переговорное устройство «Аленка»)
Голос из передатчика:- Слушай сюда, азеры, пастуха вы, видно, уже завалили, молодцы, здоровы вы по своим стрелять. Ну да Бог с ним, одним трудягой меньше станет на земле. У вас там корреспондент появился из Москвы, нам переговорить с ним надо.
Дервиш: (в недоумении) - Корреспондент, вас армяне к телефону.
Корреспондент (удивлённо) - Кто со мной хочет поговорить, армяне?! (Берёт в руки переговорное устройство) - Слушаю.
Голос:- Мы тебя подставили, да? Я по поручению Марата. Он ещё, возможно, сам тебе позвонит. В Нью-Йорке пока ещё ночь. Мы не смогли с ним связаться.
Корреспондент:- Что нужно Марату от меня?
Голос:- Ты нам нужен, нам. Надо. Чтобы ты сумел отложить атаку азеров. Не надолго. На сутки с небольшим.
Корреспондент:- Вы, что там все, от древности своей совсем дремучими стали? И почему я должен вам помогать?
Голос:- Ты не должен, но будешь. Потому, что твой сын и жена твоя бывшая у нас. Может быть, тебе до Гюленьки нет дела, да и она нам не нужна. Полукровка. Пустим её в расход или ещё на что, а ради сына ты похлопочешь.
Корреспондент:- Может быть, ты его и скрыл, но не от Марата.
Корреспондент:- И что теперь?
Голос:- Ничего. Просто скажи своим, чтобы сидели тихо и не рыпались. Никаких атак на винзавод, и через сутки сын твой будет на свободе, гулять по Манхетену. Так что выбирай!
Корреспондент:- (Дервишу) – Ты хоть что-нибудь понимаешь?
Дервиш:- Думаю , что твоего сына взяли в заложники! И с этим как-то связан твой знакомый Марат.
Корреспондент:- Это двоюродный брат моей бывшей жены. Жуткий финан-совый воротила.
(Говорит в трубку) Как я смогу всё это сделать?
Голос:- Сумеешь. Ты ведь у азеров прорываешь информационную блокаду. По крайней мере, Марат так считает. У тебя должны быть особые доверительные отношения с начальством.
Корреспондент:- Ну и что?
Голос:- Ничего. Думай.
Корреспондент:- А как вы докажете, что мой сын у вас?
Голос:- Он у нас. Пока тебе придется поверить на слово. Он у нас, он в Америке, но он у нас. Всё, конец связи. Действуй.
Корреспондент (Дервишу) :- Что, это всё возможно?
Дервиш:- Я бы ничего не исключал. Возможно всё. Скажи, как у них оказался твой сын?
Корреспондент:- Откуда я могу знать!? Он уже три года после моего развода с женой живёт в Ленинграде. Или как его, в Петербурге. У меня жена была наполо-вину армянка. Но разошлись мы с ней не поэтому. Не подумай ничего такого, прос-то мы перестали быть близкими людьми. ...Больше не будем о моей личной жизни.
Дервиш:- А Марат, значит, её двоюродный брат. Живёт в Нью-Йорке , бизнесмен, армянский пахан?
Корреспондент (кричит):- Чёрт со всем этим! Ты мне скажи, как мне быть с сыном? Что у вас происходит? Какая это к чёртовой матери война? Детей воруют, шантажируют, на мёртвых наживаются. Да вы здесь все хороши!
Дервиш:- Ты это потише, понял, гусь заморский, можно и схлопотать.
Корреспондент:- Ну, ударь, давай, попробуй, ударь!
Дервиш (стараясь успокоиться) :- Ты забыл, что прежде чем обменять трупы их надо ещё и иметь. Нас здесь ещё, между прочим, и убивают. Каждого из нас, и тебя, в том числе, могут убить в любую минуту. Прицелится ловкий армянский стрелок, и нет корреспондента «Нью-Йорк Таймс». А то, что твой сын оказался в заложниках-ты сам виноват. Значит, ты им нужен, понимаешь? Армянам нужен именно ты!
Корреспондент:- На кой я им сдался? У них своих писак, теоретиков ар-мянской идеи предостаточно. Да и просто желающих подзаработать хватает.
Дервиш:- Вот это и надо обдумать. Ты ведь сюда, наверняка, не случайно приехал. Тебя сюда специально прислали, чтобы, как говорится, сообщить прине-приятнейшую весть:
«Твоя семья в заложниках»!
Корреспондент (в раздумье):- Вообще-то я собирался в Брюссель. Вдруг мне позвонили и сообщили, чтобы я ехал сюда.
Дервиш:- Вот, видишь! Значит, твой московский редактор знал, куда и зачем тебя посылает. Я не буду говорить, что он также работает на армян, но от ар-мянского лобби зависит – это точно.
Корреспондент:- Что за чушь? Мы с ним друзья. Выходит, он знал , что мой сын в заложниках, и ничего несказал?
Дервиш:- Вполне возможно, что он об этом ничего не знает. От него потре-бовали или попросили направить тебя сюда. Ты был в Баку, в корпункте?
Корреспондент:- Нет, прямиком сюда приехал. Звонил недавно в корпункт, там ничего не знали об этой моей командировке. Ах гады, а ещё на патриотических чувствах сыграли, слабо, говорят, на фронт армяно-азербайджанский поехать! Поезжай, помоги своим соотечественникам, мало ещё у нас о них пишут, заодно и материал для телевидения подготовишь.
Дервиш:- И всё это для того, чтобы отложить наше наступление. Значит, надо выходить на самые верха. Ну, ты и величина, Цезарь. Пришёл, увидел, остановил!
Корреспондент:- Нет ничего плохого в том, что армяне высокого мнения о моих профессиональных качествах, нечего иронизировать.
Дервиш:- Раз ты такой профессионал, придётся поработать и на армян. Что-бы закрепиться, стали бы просить подкрепления. А они его, как видно, не просят. Значит, им просто нужно выиграть время.
Корреспондент:- И что всё это значит?
Дервиш:- Пока ничего. Давай думать дальше. Подкрепления они не просят, выходит, что винзавод им не нужен. Им необходимо время. Значит, в срыве нашего наступления заинтересованы какие-то отдельные люди и весьма влиятельные. Тебе говорили о каком-то американце , отсюда вывод: - дело обрастает международными связями. В данном случае международные связи только у криминала. Им нужно что-то вывезти с винзавода . Что там может быть на винзаводе? Оборудование на фиг никому не нужно, и не пресловутый «Агдам» же вывозят. Там что-то посерьёзнее.
Корреспондент (горько усмехаясь) :- Что может быть серьёзнее вина? Говорят же, истина в вине.
Дервиш:- Думаю, что это не всегда так. В данной ситуации истина не в вине, а в дури то бишь, в наркоте. Разведка докладывала о появлении на территории за-вода трёх КАМАЗов с российскими номерами. И водители были русскими. А если предположить, что в специально оборудованных цистернах для вина армяне соби-раются вывезти наркотики? Улавливаешь?
Корреспондент:- Похоже на правду. Не зря тебя, видно, Дервишем называют. Метод дедукции – серьёзная штука. Но как мне сына спасать? На кой чёрт мне ваше вино, ваши наркотики, ваши бои, наступления! Сына спасать надо!
Дервиш:- Спасать на войне людей вопрос второй, главное – выполнить пос-тавленную задачу. Значит, надо отменять приказ. Давай, действуй, ты ведь журна-лист всемогущий.
Корреспондент: - Как отменять, если я вашего командующего и в глаза не видел?
Дервиш:- Он мужик что надо, за народ. Правда, теперь немного беком заде-лался. Но за народ. Мечтает народ порадовать победой. Это у него шиза, навязчивая идея.
Корреспондент:- Почему ты так решил?
Дервиш:- Было у нас накануне твоего приезда совещание в соседнем баталь-оне. Командующий лично приезжал со свитой. Свита у нас бравая. Любая армия позавидует.
Корреспонден: - Свита она всегда свита и везде и бравая притом.
Дервиш:- Так вот, на этом совещании командующий приказал взять Мартуни и начать наступление с нашего участка на винзавод. Сколько ему не говорили о неподготовленности атаки, он был непреклонен. Говорит, людям нужна победа, хотя бы маленькая, но нужна. Пообещал подсобить снарядами. Представляешь, сказал, что вертолётами подвозить снаряды станет. Чтобы сделать это, надо всей эскадри-льей целую неделю возить снаряды. Ему-то что, дал приказ, будь добр – исполняй!
Корреспондент:- Так надо было ему объяснить, что рано пока начинать атаку.
Дервиш:- Молодец, соображаешь, быстро освоил метод дедукции. Вот ты и объясни. Только спасибо тебе скажем, и армяне, как оказалось, тоже скажут. Выве-зут всё и благодарность объявят.
Корреспондент:- И что мне для этого надо сделать? Позвонить? Куда, в штаб армии? Министру домой?
Дервиш:- Можно и позвонить, но что ты ему скажешь? Скажешь, что он не может руководить армией?
Корреспондент:- Скажу, чтобы перенёс время наступления.
Дервиш:- Так просто?
Корреспондент:- Да, так просто. Скажу, что я готовлю материал для Москвы и для Америки, и если окажется, что из-за скороспелых решений поляжет много на-ших бойцов, напишу всю правду. О командовании, о приказах.
Дервиш:- На гоп-стоп хочешь взять командующего!? А что, может, так и надо. Господи, когда же нами будут руководить люди, достойные этого народа, его чести, доблести, совести, когда? Беля дя зюлм олар!1
Корр.:- Да погоди ты, скажи, как мне быть?
Дервиш:- Никак, я думаю, что всё обойдётся. Сегодня, в четверг, у нас наме-чается обмен трупами. Армяне должны нам выдать наших солдат, мы с ними пере-говорим, с Вигеном, он не даст в обиду твоего сына, за это можно ручаться.
Корр.:- Ты ручаешься за армян и воюешь с ними. А я с ними прожил очень много лет. Даже жена у меня была наполовину армянка, но вот никогда не подумал бы, что у меня, с содействия моих армянских родственников, пропадёт сын.
Дервиш:- Ты не нагнетай. Давай сегодня поедем с тобой на самый передок, там батарея, мы её Гушханой называем. Вблизи этой батареи и намечается обмен. Кстати, оттуда и начнётся, если начнётся, наше наступление.
Корр.:- Ты будешь таскать меня по передовой?
Дервиш:- Оттуда ближе к сегодняшнему обмену, и к сынку твоему, соответственно, да и ещё я очень беспокоюсь за одного бойца. Три дня назад он позвонил домой, и никто ему не ответил, хотя он знал, что жена должна быть дома. Вот и ел себя поедом. На войне очень важно знать, что тебя ждут дома. Что у тебя надёжный тыл. Не отпустить я его не мог. Он уехал, теперь вот должен приехать. Честно говоря, я за него очень волнуюсь.
(Раздаётся характерный треск переговорного устройства. Из глубины комнаты выходит Марьям).
Марьям:- Кажется, армяне хотят переговорить.
Дервиш:- Давай сюда. (Берёт гарнитуру радиостанции. Корреспондент хва-тает радиостанцию и держит её в руках).
Голос:- Азики, ну как, вы ещё живы? Вы на прошлой неделе так на дуэли танк сняли! Молодцы! Так танкист этот ваш у нас, не знаю, выжил ли после вашей бом-бежки. Это вы его утром сегодня подстрелили. А что до нашего танка, знайте, не танком единым богаты армяне.
Корр.:- (Хватая переговорное устройство):- Знаем, знаем, говори по су-ществу, где мой сын?
Голос:- А, корреспондент, узнаю московский дух. Работай, только не зары-вайся. Тебе следует быть послушным, ведь ты помнишь о судьбе других журна-листов, они успели погибнуть смертью храбрых, ты тоже на этом славном пути.
Корр.:- Спасибо, что предупредил.
Голос:- Это мой долг. Сейчас ты услышишь своего пацана, потом поговоришь с Нью-Йорком.
(Рация замолкает, потом прорывается мальчишеский голос).
Голос мальчика: - Папа, папа, ты слышишь меня?
Корр. (срывающимся голосом): - Слышу, сынок, слышу. Где ты?
Мальчик:- Не знаю. Маму куда-то увезли, а я здесь, в Нью-Йорке, недалеко от дома дяди Марата. Папа, ты скоро приедешь?
Корр.:- Да, сынок, приеду. Ты только ничего не бойся. Они тебе ничего не сделают.
Мальчик:- А я и не боюсь. Только ты, папа, сделай то, что они просят, хорошо?
Корр.:- Сделаю, сынок, сделаю. (Тихо добавляет) Если смогу.
(Станция замолкает. Потом вновь начинает трещать, и теперь уже слы-шен другой голос)
Марат:- Вова-джан! Рад с тобой поговорить.
Корр.:- Так рад, что даже племянника своего и сестру свою в жертву отдал.
Марат:- Вовик, я человек подневольный. Никому я ничего не отдавал. Ими и меня на привязи держат. Ничего не могу, хотя и миллионер. Да, у меня есть связи, денег полно, но я подневольный.. Всё, джаник, зависит от тебя. Их жизни в твоих руках. Очень прошу, не делай из меня злодея, спаси их.
Корр.:- Как, как спасти?
Марат:- Останови наступление на винзавод. Понятно? Ещё часов на восемнадцать.
Корр.:- А поговорить с президентом и сдать им весь Азербайджан не надо?
Марат:- Не болтай, чего не можешь сделать! Мне, лично, не нужен ни Азер-байджан, ни Карабах. От меня требуют только одного - остановить наступление. Для этого отдать сколько потребуется денег. Я выбрал вариант с тобой, так что ты обязан оправдать доверие. Нужна относительная тишина в этом районе.
Корр.: - Это пока КАМАЗы не вывезут вино?
Марат:- Ну, ты и умник, не знаю я ничего, мне вот дали номер телефона на даче вашего министра. Ты ведь его знаешь, учились вместе, вроде дружили, ты писал о нем. Он сейчас отдыхает. Позвони, ты сможешь найти нужные слова.
Корр.:- Вам там, в Америке, известно, какой министр в каком сортире сидит?
(Радиостанция замолкает. Появляется 2-ой Кабус).
2-ой Кабус: Ну, что? Решишься померяться силами с « сильными мира сего»? А ты знаешь, что это чревато? Неужели ты возомнил себе, что твоё слово способно остановить наступление?
Корр.:- Я должен попробовать! Должен убедить, что наступление пока невозможно!
2-ой Кабус: И ты думаешь, что кто-то тебя послушает и сделает это ради тво-его сына? А ты можешь себе представить, что тебе скажут: «Что же ты, любящий отец, бросил своего сына, отпустил от себя? А сейчас вдруг, вспомнил? И чего ради должна отложиться вся операция генерального штаба? Ради жизни какого-то мальчишки? «Война малой кровью» - знаешь, есть такое выражение?
Корр.:- Мы разошлись с женой – так сложилась жизнь, но сына я никогда не бросал и не брошу. Я люблю его.
2-ой Кабус:- Люби. Кто тебе запрещает? Но не вмешивай свою отцовскую любовь в политику. Это только твоё и только для тебя.
Корр.:- Нет. Это нужно не только мне, а тем родителям, тем жёнам, детям, сёстрам, чьих сыновей, отцов и братьев хотят отправить на верную гибель из-за мракобесия некоторых «отцов-командиров». А это уже не назовёшь «малой кровью». Это уже преступление перед народом, перед нацией.
2-ой Кабус:- Я знаю, что ты умеешь красиво говорить. Этого у тебя не от-нимешь. Ведь ты большой профессионал. Но мне кажется, что твои ораторские способности ничего не изменят.
Корр.:- И что ты предлагаешь? Ничего не делать?
2-ой Кабус: Не знаю, не знаю. Думай сам. Ты же у нас умный.
Корр.: (зло) – Да, умный!
2-ой Кабус: (усмехаясь) – Ну, тогда тебе и карты в руки. Но (постучал паль-цем по часам)... Время, время! (Исчезает).
Дервиш:- Он, действительно, говорил из Нью-Йорка?
Корр.: (задумчиво)- А кто его знает, вообще-то он уже лет десять живёт в Америке.
Дервиш:- Бывший бакинец.
Корр.:- Да, бакинец. Раньше «бакинец» было званием, пропуском по жизни, паролем, дающим всюду пропуск. А Марат заблудший бакинец. Даже сестру свою, дочь родной тёти, подставил. Время ещё поставит всё на своё место. Я позвоню министру, буду просить, требовать, умолять отложить наступление, потом пусть меня осудят.
Дервиш:- Да стоит ли звонить министру, если даже в Америке известен номер его телефона? Что ты ему скажешь? Звонить пока никуда не надо. Ты слишком возбуждён, чтобы говорить с министром. Наговоришь ещё чепухи всякой, пошлёт тебя ко всем чертям. И что тогда будет с твоим сыном? Я уже провёл кое-какую работу. У нас есть свои особые средства связи, мы свяжемся с управой, так что потерпи, пресса должна уметь терпеть.
Действие второе
(Штаб Дервиша. За столом Дервиш, НШ, Горбатый, Корреспондент, Юнус (Кипарис), Половец. В глубине радистка за станцией).
Дервиш (внимательно осмотрев всех):- Ну, что, господа, начнем, пожалуй. Вы знаете, что мы планируем обменять тела наших ребят на армянские трупы. В свете последних событий мы должны дать возможность вывезти три КАМАЗа с вином в обмен на мальчика. Я связывался с управой. В принципе, мы получили добро...
Корр.:- (перебивая) Что значит - в принципе?
Дервиш (на секунду сбившись) :- Вообще-то, вопросы задают в конце. Но я отвечу. Управа дала добро, они сами договорятся с кем надо, но сроки зависят от нас, и если вдруг будут какие-то накладки, нас по головке не погладят. Ещё не все знают, что сегодня ночью была схватка на базе. Погиб наш друг Фахраддин. Я свя-зывался с армянским командованием, они ничего не знали о нападении, объясняли партизанщиной и обещали, в свете последних договорённостей, временно соблю-дать затишье. Скорее всего, какие-то армянские энтузиасты мстили за танк. Если повторится что-то подобное, договорённость может сорваться.
Корр.:- Прошу прощения.
Дервиш:- Теперь непосредственно об обмене. (Обращаясь к Юнусу) У тебя была связь с армянами?
Юнус (протирая очки):- Я буквально час назад говорил с Вигеном.
Дервиш:- И что Виген?
Юнус:- Если не все знают, скажу. Виген весьма влиятельный командир. Один из первых полевых командиров. Он местный. До войны занимался теневым бизне-сом. Был руководителем «пятой колонны». С ним у нас, пока, ни разу не было нак-ладок. Поэтому присутствие Вигена в какой-то степени гарантирует успех предсто-ящей операции. Я выбрал тактику – не проявлять инициативы. В обмене участвуют по четыре человека с каждой стороны и без оружия. У армян это Виген, скорее всего Эдик – участковый из Туга и ещё пара деятелей из командиров. С нашей стороны я и трое ребят из разведроты. Нас прикроет группа из пяти человек во главе с Лесником, он, кстати говоря, кадровый офицер и мой, между прочим, заместитель.
Дервиш:- Какую роль отводишь мне?
Юнус:- Было бы неплохо, если бы вы прикрыли сверху, с сопок. Человек пять или шесть хватит. Условия обмена несколько изменились: не знаю, известно ли вам об этом, но армяне потребовали ещё передать одну армянку. Ещё неделю назад Виген давал её данные, просил её найти. Были подключены очень влиятельные люди, армянку Жанет нашли. Её еле удалось привезти сюда, сейчас она в доме роди-телей нашего пропавшего без вести солдата. Она ни в какую не хочет переходить к своим. Говорит, для неё свои – это мы. Она всю жизнь прожила в Баку, и родители из Баку. Но Виген упрямо требует её. Час назад, когда выходил на связь, интересо-вался, нашли мы её или нет. Этих хачиков не поймёшь. Враз могут всё переиграть. Сдавать её или нет? Я. пока ещё не знаю.
Корр.:- Конечно, сдавать. А почему она не хочет?
Юнус:- Видели бы вы её дом в Баку. На берегу моря, в Бузовны, разве из этого рая уедешь?
Дервиш:- Сдадим её, сдадим. Давайте более конкретно, и приступим. Мне нужны проводники.
Юнус (поднимаясь):- Это не проблема. В Говшатлах нас будут ждать два проводника.
Дервиш (Половцу, указывая на карте):- Расположитесь здесь и здесь. Пу-лемёты установить здесь. Снайперов расположишь сам. Особое внимание на КАМАЗы.
Половец:- Понятно.
Дервиш (Горбатому):- Тебе нужно подобрать группу. Выбирай самых смыш-леных. Запомни – вы группа прикрытия. Ваша задача – обеспечить Юнусу полную безопасность. В случае чего – бить на поражение. На время выхода хранить радио-молчание. Вопросы?
Горбатый:- Всё понятно, командир. (Уходит).
Корр.:(обращаясь к Дервишу)- Как думаешь, всё удастся? Что это ещё за армянка? Марат ничего ней не говорил.
Дервиш:- Я понимаю твои волнения за сына, но Юнус сделает всё, чтобы заполучить его. А армянку, видимо, местные царьки решили заполучить по случаю. Каприз это чей-то. Я так думаю. Но мы не обеднеем, сдав армянам соплеменницу. У нас ещё достаточно пристроенных армян. Словом, не волнуйся ни за армянку, ни за сына, отдыхай. Скоро всё кончится.
(Корреспондент уходит).
НШ (обращаясь к Дервишу)- Я не понял. Ты, серьёзно, дашь КАМАЗам уйти?
Дервиш: (закуривая очередную сигарету)- Уйти дам, но вот дойти до цели - нет. Готовь две группы в тыл, на перехват. И объясни им, чтобы после обмена я больше никогда не слышал об этих КАМАЗах.
НШ:- Всё будет тип-топ!
(Затемнение. Круг поворачивается на участок обмена у винзавода. Дервиш с радистом и Корреспондентом на авансцене у кулисы).
Дервиш:- Половец – Дервишу.
Половец:- Дервиш – Половцу.
Дервиш:- Что у тебя?
Половец:- Я на месте. У меня всё готово. Как обговаривали.
Дервиш:- Понял. До связи.
(Около Дервиша появляется Юнус.)
Юнус:- Познакомьтесь, мой зам.
Лесник:- (крепко пожимая руку и прямо и открыто глядя в глаза Дер- вишу) Лесник.
Дервиш: (Леснику)- Задача вам известна, поэтому прикиньте, откуда будете прикрывать. Действуйте. (Группа Лесника располагается в люке, прикрывшись брезентом и ветками, Юнус-Кипарис уходит. Затемнение).
Юнус: (Выходя на связь с Дервишем)- Ну что там? Уже время. Машина пришла?
Дервиш:- Нет. (Засомневавшись, вполголоса) Может, передумали? Хотя нет, должны были сообщить. С другой стороны стрельбы никто не открывал. Значит, есть надежда, что обмен всё-таки состоится. Надо только ждать.
Юнус (Дервишу):- Не видать машины?
Дервиш:- Пока нет.
Юнус:- Чёрт, что он так долго?
Дервиш: - Ты лучше скажи, где твой Виген? Время не ждёт.
Юнус:- Типичные армянские штучки. На нервах играют. Если бы передумали, то сообщили бы.
Дервиш:- Ты уверен?
Юнус:- Им очень нужна эта женщина. (После небольшой паузы) Не отключайся. Вижу Вигена. Работаем, как договорились.
(На сцене в месте пересечения масксетей появляются четыре человека. Двое впереди, двое чуть сзади. Один высоколобый наголо бритый мужчина с лоснящимися от жира щеками. Непропорционально сложенное тело и кривые толстые ноги делают его похожим на японского божка из фарфора. Второй -высокий, широкоплечий, заросший по самые глаза чёрной бородой).
Юнус:- Опаздываете!
Виген:- Что-то я не вижу женщины, о которой я тебе говорил.
Юнус:- Скоро будет. Возникли некоторые накладки.
Виген:- Обмен начнём после того, как увидим женщину.
Юнус:- Согласен. Кстати, я вижу, что вы тоже один. Где тела наших солдат? Так что мы на равных.
Виген:- Не совсем. Ваши тела здесь, рядом, а женщины нет. Привезут или нет, неизвестно. Я, конечно, верю вашему слову, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
(Беседуя, Юнус с Вигеном прохаживаются от авансцены до масксетей. Когда они отходят к центру, на связь с Дервишем выходит Лесник.)
Лесник (шёпотом): Дервиш - я Лесник. Объект перешёл за противотанковый ров. Я потерял его из вида. Он без оружия.
Дервиш (стараясь корректировать действия Юнуса):- Кипарис, Кипарис! Вернись обратно ! Кипарис... твою мать!
Юнус (возвращаясь): - Значит, наши люди здесь? А где именно, позвольте узнать.
Виген:- Я же говорю, рядом. Их просто нужно откопать, но дело в том, любез-ный, мои люди отказываются это делать. Не самые холода стоят, да и несколько дней уже прошло – сами понимаете. Так что вам и карты в руки, вернее лопаты.
Юнус:- Хорошо, я сейчас распоряжусь. Человек пятнадцать, я думаю, хватит. Где это место?
Виген:- Недалеко. Но нужна машина. Вы же не понесёте их на руках.
Юнус:- Это понятно.
Виген (перебивая): – Они должны быть без оружия, вы понимаете, это уже наша территория.
(Юнус отдаёт команду, группа начинает движение за сценой. Юнус с Вигеном опять идут вглубь сцены).
Дервиш (всё время наблюдая за ними): - Кипарис! Кипарис! Заколебал! Ответь, Кипарис!
(Слышно, как к правой кулисе подъехала машина, звук тормозов и хлопанье дверью. На авансцене появляются женщина и Самурай).
Дервиш:- Где вы застряли?
Самурай:- Тут такая история, командир...
Дервиш:- Времени в обрез. Слушай мою команду: покажи груз и обратно. Головой отвечаешь за сохранность.
(Женщина цепляется за Дервиша).
Женщина:- Куда вы меня всё тащите, куда? (Дервиш пытается отцепить её руки. Она неожиданно легко отпускает их и пристально смотрит на корреспон-дента). Вот вы, кажется, интеллигентный человек, скажите мне, что происходит?
Корр.:- Война идет. Разве вам неизвестно?
Женщина:- Не может быть никакой войны, её придумали. Меня, почему-то, куда-то сюда привезли. А почему? Потому что я армянка!? Я армянка!? Да, я армянка, вот посмотрите, я армянка, у меня всё на месте, нет ни рогов, ни хвоста, зачем меня к ним? Я могу быть у вас, я могу быть дома. (Вдруг замолкает. Усмехается.) А я знаю, зачем. Он меня купил у вас. Подлец! Брат-близнец моего покойного мужа. Он хочет, чтобы я ему принадлежала. Смешной, думает, что раз он абсолютно похож на своего брата, я должна быть с ним. И не понимает, что это потому и невозможно, что он такой же, как мой покойный муж. Да и ладони у него потные Выть хочется, когда эти влажные ладони на твоих плечах пытаются тебя успокоить. Уже пять лет преследует меня. Не отдавайте меня никому. Я хочу жить в Баку, я богатая женщина, буду помогать беженцам, стирать носки солдатам, но не отдавайте меня. Вы, интеллигентный человек, скажите этим солдафонам.
Корр.: - (сквозь зубы)- Я не могу вам помочь.
(Женщина, вдруг успокоившись, подходит к Самураю, и они скрываются за кулисами. Маневр явно замечен всеми.)
Юнус:- Теперь слово за вами.
Виген:- Я всегда говорил, Юнус, что с вами приятно работать. (Его прерывает Эдик, показывая на группу вооружённых людей, которые появились буквально из-под земли. Это Лесник со своей группой. Юнус остолбенел) Что же вы так непрофессионально?
Юнус:- А по-моему, вполне. Ведь пока они не поднялись, вы их и не видели.
Виген:- А что это вдруг? До ветру захотелось? -
Юнус (делая вид, что внимательно присматривается к солдатам):- Так это не мои. Тут несколько дней назад учения по маскировке проводились. А этим забыли дать команду «Отбой». Так и было. Да я даже директиву соответствующую получил от начальства.
(Виген оторопел от такой наглости. Он отошёл к своим, переговорил и вернулся к Юнусу).
Виген:- Юнус муаллим, вижу, что солдаты не ваши. Даже представиться не хотят вам. Видно, давно друг друга знаете. Но я не об этом. Не могли бы вы в виде компенсации морального ущерба выделить нам канистру бензина? Хотя бы с вашей машины? Или той, что ушла за телами?
Юнус (подумав): - Хорошо, я распоряжусь.
Виген:- А нельзя ли, чтобы вы записочку чиркнули?
Лесник (вмешиваясь в разговор):- Это, чтобы потом вы на записочке два-три ноля приписали и готов компромат на Юнуса?
Виген (возмущённо): - Ну, что вы!
Лесник:- Знаю я ваши варианты. Выйдем на связь, скажем, дадут вам бензин. Но записочек не будет.
(За масксетью слышен шум подъехавшей машины. Это машина с телами. Юнус уходит и возвращается к Вигену.)
Юнус:- Виген, привезли только семь тел. А где остальные?
Виген:- Это все. Больше никого нет.
Юнус:- Но должны быть ещё двое.
Виген:- Скорее всего, они зарыты в другом месте.
Юнус:- Скажите где, в чём проблема? Уговор есть уговор.
Виген:- Вполне возможно, что двое на минном поле. А у меня нет сапёра.
Юнус:- Зато у меня есть.
Виген (посовещавшись со своими): - Сопровождать сапёра мои отказываются.
Юнус:- Ничего, мы сами пойдём. Только укажите место.
Виген:- Это всё хорошо, но когда мы займёмся вторым вопросом? Время идёт.
Юнус: - Куда вы торопитесь? И потом, нам нужно закончить одно дело, чтобы начать второе.
Виген:- Вас не волнует судьба мальчика?
Юнус:- А вас не волнует судьба «дури»?
Виген (растерянно): - С чего вы взяли про дурь?
Юнус:- Так не «Агдам» же вы вывозите в цистернах. Замаскированная дурь, уж не знаю, героин это или что-то другое, но придумали неплохо. Цистерна с двойной обивкой. Так что мальчика будете беречь. Как зеницу ока. В противном случае заокеанский хозяин вам яйца оторвёт.
(Затрещала радиостанция у Лесника).
Дервиш:- Передай Юнусу, сейчас будет обед.
Юнус (Вигену): Перерыв на обед, надеюсь, вы не против?
Виген:- А что не приглашаете? Ничего, мы приглашаем, У нас сегодня долма.
Юнус: - Спасибо, но я отказываюсь.
Виген:- Почему? Ведь эта еда вам знакома.
Юнус:- Точно сказано, но есть я не буду и объяснять ничего не буду.
(Все участники располагаются справа и слева на сене и начинают обедать. Лесник сидит ближе к центру и сосредоточенно курит, расстроенный тем, что его группа засветилась. К нему подходит один из группы Вигена и, косясь на его офицерские погоны, пытается завязать разговор.)
Армянин (усаживаясь рядом с Лесником): Ты русский, да? Давно из Баку? Я ведь Монтинский. Ага-Нейматулла, знаешь? (Лесник молчит, только отворачи-вается от жующего армянина)- Э-э, брат, давай поешь немного.
Лесник (смачно сплюнув)- Я тебе не брат, и есть с тобой не буду.
Армянин (удивлённо подняв брови): А что? Мы с тобой враги, да?
Лесник:- А что, нет что ли? Ты с оружием, я с оружием друг против друга на развалинах этого долбанного винзавода. Если не враги, то кто? (Бросает в сторону окурок) Твою мать...
(Появляются сапёры и долго пьют воду).
Один из сапёров:- Зачистили участок, никого не нашли.
Юнус:- Как же так, уважаемый, их не нашли.
Виген:- Это уже не мои проблемы. Я предоставил вам все возможности, к сожалению, больше ничем помочь не могу. У вас семь тел. У нас нашей женщины ещё нет. Ваш ход, Юнус муаллим.
Юнус (связавшись с Колдуном): Мы нашли семерых. Больше никого нет. Пора выдавать женщину.
Дервиш:- Понял. (Самураю) Бери свой бесценный груз и веди к нам.
(Самурай отходит и через некоторое время появляется с женщиной.)
Самурай:- Не шуми и иди спокойно. Никто тебе ничего дурного не сделает. Мы отправляем тебя домой.
Женщина:- Я уже сто раз говорила, мой дом в Баку. И дача на берегу самого лучшего моря. Всё у меня там, в Баку.
Самурай:- Глупая женщина, мы же отдаём тебя твоим. Без тебя они не соглашались отдать тела наших пацанов. Мы должны соблюдать договор. Всё будет хорошо.
Женщина:- Да я бы вам выкупила все ваши тела. Я не хочу туда, понимаешь? Самурай, я не хочу.
Самурай:- Зато там у тебя Родина. Пусть даже историческая.
Женщина:- Какая историческая родина, Самурай? Кто знает, где у кого историческая родина? Всё в мире переплелось, не до исторической родины. Лучше бы ты меня убил. Отдаёшь меня этому слюнявому армянскому придурку, у которого в башке нет ничего кроме пламенной страсти.
Самурай:- Пошли, там разберёшься.
Женщина (видит армян, кричит): - А, братья-армяне, пришли за своей азер-байджанской шлюшкой, ну берите, тащите меня, я всех обслужу, у кого губы не слюнявые.
(Женщину уводят).
Виген:- Ну что же. Теперь наш ход. В вашем деле вы начинаете первыми, в нашем деле – мы.
Юнус:- Минуточку, всё-таки хотелось бы удостовериться, что мальчика отпустят.
Виген:- Конечно, отпустят, считаай, что его уже везут по "Бруклинскому мосту" к своей мамочке.
Юнус (проходит вперёд говорит в микрофон): – Как у тебя дела? Всё нормально?
Голос из глубины:- Да, всё хорошо.
(Юнус подходит к Вигену)
Виген (берёт рацию у одного из своих. говорит):- КАМАЗы пропустят, можно начинать.
Юнус:- Интересно, сколько там этого «добра», если задействована такая цепочка?
Виген:- О чем вы, уважаемый?
Юнус:- Да ладно притворяться. Я не думаю, что вы такой идиот, или нас за идиотов принимаете.
Виген (сдерживаясь) – Вы решили меня оскорблять, уважаемый? Не думаете, что оскорбления нужно смывать кровью?
Юнус:- Моей или вашей?
Виген:- Мальчика.
Юнус:- Нет. Не боюсь. Вы его не тронете, и сами прекрасно знаете, почему. Так что не стоит нервничать. Всё будет хорошо.
Виген:- Вы уверены? Стоит мне пошевелить пальцем, и мальчика не будет.
Юнус:- А стоит мне пошевелить пальцем, не будет КАМАЗов. Груз этот всегда будет нам подконтролен. Ведь стоит только нам заявить в Интерпол... Будьте паинькой, иначе потерю груза Вам ваша диаспора не простит. Сейчас от жизни мальчика зависит ваша жизнь. А вы свою жизнь любите. Ох, как любите. Так что давайте успокоимся и мирно разойдёмся. Осталось ждать совсем недолго.
(Виген, ругаясь сквозь зубы, отходит в сторону. Юнуса вызывают на связь и он, приняв сообщение, подходит к Вигену).
Юнус:- Мне доложили, что отошла последняя машина. Наши их не тронут. Позвони, пусть отпустят мальчика.
Виген:- По-моему, рановато.
Юнус:- Виген, мы ведь всё обговорили.
(Виген даёт команду по радиостанции. В середине сцены появляется 3-ий Кабус. Он идет шатаясь. За ним в пистолетных лучах двое других Кабусов. Жизнь реальных людей остановилась. Сценой владеют Кабусы).
3-ий Кабус: Может, я еще выживу? Я не Кабус, не призрак.
1-ый Кабус (Это тот, кто приходил к Дервишу, только на этот раз у него пышная шевелюра, но балахон всё тот же - красный и во рту опять же сигара.) – Ну, что, господа? Что будем делать? Или решать это мне, как Кабусу реалисту?
2-ой Кабус (Он в комуфляжной форме):- Их можно, конечно… (Звучат два выстрела снайпера). Но, боюсь, ты стал на этой войне слишком кровожадным. Раньше за тобой такого не наблюдалось. Я слышал, в верхах говорили, что ты стал выпивать.
3-ий Кабус (Он в голубом балахоне): Только разборок не хватало. Времени в обрез, и я как еще не Кабус, существо милосердное, предлагаю: пусть живут. Кабусам пора покидать эту войну.
1-ый Кабус:- Я остаюсь, коллеги. Я буду с этими людьми до конца. До их конца.
2-ой Кабус:- А ты, оказывается, ничего и не знаешь! Скоро эта война прекра-тится. Найдутся люди, которые сумеют обеспечить перемирие. Но эта земля ещё долго будет заминирована. Например, на этом винзаводе долго ещё не будет вина, да и самого винограда не будет. Вся жизнь здесь остановится. Она зародится здесь только после того, как люди перестанут искать врагов. Человек ещё не понимает, что главный враг его он сам. Когда он это поймёт, он не будет видеть врага в соседе. Люди будут бороться с собой, со своими пороками, им незачем будет враждовать. Человек поймёт, что земля принадлежит людям, и она нужна им для того, чтобы жить, а не воевать. Но до этого ещё долго. Ещё должны прийти к власти настоящие руководители. Они придут. Сейчас только 1992 год. Так постарайся меньше крови не проливать.
1-ый Кабус. Я послушал тебя, мне кажется, мои подопечные никогда не искали врагов. Ещё немного стараний, и они смогут быть достойны нашей жизни. Но сейчас вопрос в другом, как мне быть с этими?
3-ий Кабус. А мне интересна судьба мальчика. Жаль прерывать. Да и отца жаль, заблудший человек, сноб, возомнил из себя, но одумается ещё, послужит людям.
1-ый Кабус:- Я всегда говорил, что вы сентиментальны.
3-ий Кабус. Возраст, знаете...
2-ой Кабус. Не понял, какие наши с вами годы, что значит для нас с вами какие-то тысячи лет?
1-ый Кабус. Господа, время, время поджимает. А может быть... (Звучит взрыв).
3-ий Кабус. Я не знаю, жив ли я еще, но время почти вышло. Я ничего так и не успел, не сказал своего слова.
(Появляется женщина в траурном одеянии. Именно эта женщина была в начале пьесы. Она проходит мимо замерших персонажей, словно бы и не видит их. Она шепчет « Оглум, хардасан? Хардасан оглум?».1 Вдруг она увидела Кабусов. Кабусы тоже замерли. Они догадались, что женщина их видит, и не знают, как им быть. Женщина подходит к 3-му Кабусу.)
Женщина (она старается говорить по-русски, словно зная, что Кабусы не понимают её родной язык, говорит с акцентом.): – Скажи, человек, где мой сын? Скажи, если ты человек, скажи! (Трясёт его за балахон). Прямо с улицы забрали, привезли сюда и убили. Он ведь на работу шёл, а не на смерть! Как мне без него? Как? Сынок, свет очей моих. (Вдруг, как бы опомнившись, отпускает Кабуса и ус-талой походкой уходит за кулисы. Тишина. Потом тихо начинает звучать музыка).
Занавес.
|
|
